Круги в пустоте - Виталий Каплан

Он прикрикнул на духов — те еще не освоились со своей новой ролью и пытались было напугать смертного, нарушившего их сон. Но резкая команда, Имя «Анграх», щелканье силового бича — и твари покорно вернулись на свой слой. Теперь достаточно пробудить их только что созданным заклятием — и они сдвинутся с места, впрягутся в ярмо, и закрутится ворот, и польется, размывая пустоту между Кругами, их безликая животная сила.

Хайяару незачем было глядеть на часы — он и так знал, что времени мало. Оставалось еще замкнуть эту полость пещеры, дабы никто случайно сюда не попал. Вероятность ничтожная, и тем не менее последствия были бы катастрофическими. Ладно бы еще природные духи разорвали сунувшегося куда не надо идиота — а вдруг он случайно подберет заклятие и, открыв Врата в Древесный Круг, шагнет туда? В Оллар — еще куда ни шло, часовые Тхарана мгновенно вышвырнут дурака обратно, пока вибрации Кругов не успели войти в резонанс. Но в Древесном-то некому отвести беду, и… Об этом не хотелось и думать.

Еще полчаса, и можно возвращаться. Асфальтовое шоссе, душное нутро электрички, метро, троллейбус, квартира, где он первым делом согреет чайник. Звонить Ане, пожалуй, будет уже поздно. Тем более, завтра у нее экзамен, античная литература, пускай девочка лучше выспится, чем до середины ночи чаевничать…

Хайяар невесело усмехнулся. Да, только вот этого ему не хватало. Все так ясно, так светло и так безнадежно. Аня… Горный ручей, и вода трепещет под лунным светом, проскальзывая меж каменных клыков. Глаза, в которых плещется уверенная, не знающая тьмы радость. Голос, от которого все внутри у него переворачивается. Это у него-то, у шестидесятилетнего старца, мага Высшего посвящения, для которого все мирское должно быть выжженной пустыней, для которого остался один лишь путь — Познания и Служения. Стыд и позор! Он, который приказывает природным духам, видит сквозь слои, ходит между Кругами — и что же? По уши! Вдрызг! До ночных, никому не видимых слез, до зубовного скрежета! Как же это получилось? Шутка Высоких Господ? Но олларские не властны под этим небом, в этом Круге, здесь должны быть свои, иные владыки. И хотя никаких следов их до сих пор не видно, он, как и положено, в первый же день вознес им жертвы — голубя, крысу и яблоко, почтил их, как всякий гость чтит хозяев. Да к тому же он ничем им, здешним, не докучал, Железный Круг пускай живет как жил, Тхаран воспользуется им лишь на краткий миг, так за что же его наказывать? Или… нет, этого вообще не может быть, здешние верования, как и у безумцев-единян, пусты… Или все-таки Спящий? Неужели прав Иргру-Йаро и Спящий здесь вовсе даже не спит? Но думать так нельзя, нельзя ходить по краю трясины! Отставить! Значит, просто само собой. Не стреляла в него ядовитой колючкой никакая здешняя Мьяга-хо-Нау, Госпожа страсти. Не влагал в душу зеленые предначертания Хиу-до-Тукиму, известный озорник и насмешник. И уж тем более никто из здешних духов не осмелился бы. Духи вон, бредут в сумраке второго слоя, тянут ворот, раскручивают маховик. Волы, безмозглые волы, куда уж им! Само, значит, выросло. Что ж, пусть так. А дальше что?

Он, конечно, с легкостью мог вырвать занозу. Всего-то — призвать внутреннее Имя Отрешения «Аргра-до-Гсау», произнести положенные слова Силы… Спустя пару дней он взглянет на Аню — и ничего не встрепенется внутри. Девчонка как девчонка, сессию вон сдает, и никакого тебе ручья под луной, никаких карих глаз, никакой радости. Да, он мог сделать — только вот не мог захотеть. Сколько в жизни ему приходилось заставлять себя — и терпеть немыслимую боль, и биться на мечах до потери сознания, и униженно кланяться князю Ойгла-ла-мау-Тсиру, истребившему его родное селение… кланяться и ждать, когда придет час расплаты. Двадцать восемь лет выжидания… ради ослепительной, как молния, мести. Столь же грозной, и столь же короткой. Яд цветов лиу-омагу-тломми убивает жестоко, но, к несчастью, быстро. Он знал, что с легкостью скрутит в себе животное, которое хочет жрать и спать, которое боится боли и желает жить. Воля мага — острее меча, тверже базальта. И вот тебе… Маг Высшего Посвящения утонул в нем, ушел в темные глубины, оставив на поверхности жалкого старика — сморщенного, лысого, таких изображают бродячие потешники.

Разыгралась плоть? Это в шестьдесят-то лет, в глубокой старости? Да если бы и так — мало разве способов унять внутренний костер? От самых примитивных, приличествующих безусым мальчишкам, до изысканных — благо Железный Круг беззастенчиво предлагает бесчисленные возможности. Хайяар на прошлой неделе, озверев, едва не попробовал. Но, уже приняв измененный лик и сорвав кружевные тряпки с томной, всему обученной прелестницы, вдруг понял — незачем. Так и вышел в ночь, оставив за спиной клубок ярости и насмешек. Нет, здесь не плоть горела, здесь хуже. До самых глубин, до геллглу проникло в него это странное, невидимое и бездымное пламя. Жгло, мучило — но и в мучениях жила радость, а в радости расплескалась боль.

Убежать, сменить квартиру, скрыться из Аниной жизни — он думал над этим, но не мог решиться — точно так же, как не мог произнести разрушающие любовь Имена. И страшно было оставлять Аню, светлую, беззащитную девочку наедине со всей грязью и опасностями этого неправильного, испорченного мира. Да, теперь он был уверен, что в Аниных жилах — благородная, истинно кассарская кровь. Всего лишь капли этой крови хватит, чтобы произвести необходимые ритуалы и узнать, кем были ее предки сто, двести, тысячу лет назад, вызвать их тени из нижнего слоя. Но даже мысль об этом обжигала.

Что впереди беда, что ничем хорошим такое не кончается, он прекрасно знал. Не нужно быть магом, чтобы понять — достаточно хотя бы не быть дураком. Девочке двадцать лет, и здесь не Оллар, здесь это очень мало. Ей жить, учиться, найти хорошего мужа. Не придурка и раздолбая Владьку, разумеется, а настоящего. Который защитит, разберется, починит, поймет. Который будет иметь законное право дарить ей свою любовь. Красивый, молодой, сильный мужчина, с такой же благородной, как и у самой Ани, кровью. Не старый плешивый маг, чей отец в юности выгребал навоз на господской конюшне, и только после Лаомского мятежа господин даровал ему волю, а тогдашний государь Хьярру-ла-мош-Айл-Гьороно, да делит он радость с богами в светлом их небесном чертоге, произвел его в кассары седьмой статьи, с правом наследования титула, хотя и без земли, без высокого герба. Когда-нибудь… через двадцать поколений, не меньше, их род и достиг бы нужной степени сияния… если бы нашлось кому его продолжать. А сейчас мечтать незачем, он настолько не ровня Ане, что и говорить смешно. Да и вообще он давно уже не Ангъя-ла-Тмиу, он, после Малого посвящения, Хайяар, и все его мелкое кассарство в прошлом. Приходя в Тхаран, человек оставляет за спиной все — звания, почести, благословения и проклятия. Он отныне маг, а значит — к прошлому тропинки нет. Во всяком случае, так должно быть.

Что же теперь делать? Хорошо еще, что Аня ни о чем не догадывается. Со стороны все смотрится очень мило и просто. Одинокий пожилой мужчина, соскучившийся по душевному общению. Умный, интересный, надежный… Отчего бы с таким не поболтать, не попить чаю, не пригласить в гости? Очаровать старших Чердынцевых труда не составляло. Даже Имена использовать не пришлось — хватило всего лишь малого Слова Покоя. Теперь они прониклись к Константину Сергеевичу самыми светлыми чувствами, они радуются такому соседу… тем более, бывшему медику, который и массаж сделает, снимающий всякий остеохондроз, и посоветует лекарства… В здешних пилюлях Хайяар, конечно, нисколько не разбирался и разбираться не хотел. Зачем? Живая сила, что влил он в Людмилу Петровну, действовала куда лучше. Вместо таблеток она теперь могла пить что угодно, хоть толченый мел — результат был бы тем же. Да, с ее родителями все вышло просто. Никаких ненужных вопросов у них не возникало и возникнуть не могло. Но долго ли останется в неведение сама Аня? Ведь женщины чуют мужскую любовь не ушами и не глазами — до глубинных слоев проникает их внутренний взгляд. Хайяар ставил барьеры, но знал — надолго их не хватит.