Во тьме Эдема - Крис Бекетт

Джон поднял на меня глаза. Потер лицо руками. Я поняла, что мы можем ссориться и дальше или же просто замять разговор. Ругаться у меня сил не было, поэтому я, чтобы это прекратить, взяла Джона за руку. Он рывком притянул меня к себе, мы стали жадно целоваться, гладить друг друга, сорвали с себя повязки и повалились на спальные шкуры, которые Джон разложил на песчаном полу. Мы засовывали друг в друга языки и все остальное, лизали друг друга, Джон входил в меня так сильно и быстро, словно от этого зависела его жизнь, а я прижимала его к себе, чтобы он двигался еще быстрее. Мы катались по полу, рывками меняли положения, сплетаясь в самых невероятных позах, которые только могли придумать. В каком-то смысле так мы становились ближе, но все же настоящей близости в этом не было: тут каждый за себя. Пожалуй, для нас это был способ почувствовать себя живыми в этом мире и в то же время отгородиться от всего на свете.

Я не хотела детей, Джон тоже, но ему так сильно хотелось войти в кого-нибудь, чтобы спастись от одиночества, а я так отчаянно нуждалась в том, чтобы кто-то заполнил мою пустоту, что мы позабыли обо всем. Он дважды кончил в меня: первый раз негромко застонал, а во второй закричал, как от боли. Вскоре Джон крепко-крепко заснул. Наверно, с тех пор, как его выгнали из Семьи, ему не спалось, сколько бы Джон ни напускал на себя невозмутимый вид, когда мы пришли, как бы ему ни хотелось казаться спокойным.

Если уж на то пошло, я тоже в последнее время спала плохо, но сейчас никак не могла заснуть. Я долго лежала, разглядывая светящиеся мягкие бугорки камнецветов, вокруг которых порхали пещерные махавоны, слушала, как Джон дышит и как постанывает во сне, и думала, что будет дальше.

«Глаза Джелы, — думала я, — конечно, в Семье было чудовищно: она маленькая, я там задыхалась, — но до чего же я докатилась! Теперь я почти одна в целом свете: кроме меня, здесь только трое мальчишек, один холодный и чужой, второй просто тряпка, а третий чудак. Из огня да в полымя. Впрочем, чему удивляться: если не думать, то дела пойдут наперекосяк, — сказала я себе. — Ты только посмотри, что натворила. Мало у тебя проблем было? Так ты еще ушла к человеку, который настроил против себя всю Семью, не говоря уже о том, что он — причина всех бед. А сколько еще он принесет неприятностей! И ты сама понимаешь, что именно так и будет, потому что он не умеет спокойно жить, ему непременно надо настоять на своем».

Но тут я вспомнила злобного Дэвида, равнодушную Каролину, которая отказалась даже выслушать объяснения Джона, надменную дуру Лиз Иглодрев и противную Секретарь-Шу и подумала: «Я ненавижу весь этот мир. Ненавижу Эдем, эту жалкую темную планетку, ловушку, откуда нам в жизни не выбраться. Нам здесь не место, вот в чем беда: мы не созданы для этого мира. Мы должны были жить там, где свет».

Тут Джон захрапел, и я больше не смогла оставаться в этой паршивой пещерке ни на минуту.

* * *

Снаружи было посвежее, но, разумеется, не так светло, как на Земле. Стояла тьма, как всегда в Эдеме, и было чернее, чем в пещере: лишь звезды да огни на деревьях мерцали вдалеке. Совсем как в пещере, подумала я. Та же пещера, только снаружи, и звезды вместо камнецветов. Вот такой он, наш Эдем. Мы заперты в темной тесной пещерке без выхода. И пусть я никогда не знала ничего другого (да уже и не узнаю, наверно), но я тосковала по тому, иному миру, залитому ослепительным светом. И не просто тосковала — эх, дескать, живут же люди… Я мечтала о нем, как слепой мечтает прозреть. Мне его не хватало, как воздуха, когда задыхаешься. Я еле удержалась, чтобы не закричать.

— Где же ты, Земля? Почему так долго? — пробормотала я. — Когда же ты наконец прилетишь за нами?

— Эй, Тина, что с тобой?

На камне сидел Джефф и смотрел на лес Долины Холодной тропы, окруженный черными тенями гор. В чаще перекликались две звездные птицы. «Хуум! Хуум! Хуум!» — неслось издалека, а рядом с нами раздавалось: «Аааа! Аааа! Аааа!» Ниже по склону две-три обезьяны гонялись друг за другом по деревьям, забавно щелкая и сверкая яркими пятнистыми шкурами.

— Почему ты не спишь? — спросила я Джеффа, как будто он что-то натворил.

Джефф посмотрел на меня большими круглыми глазами.

— Ноги болят, — пояснил он. — Так болят, что уснуть не могу.

Он не плакал, вообще никак не обнаруживал, что ему больно (Джефф не таков). Но когда поднял скрюченную ступню и показал мне, я увидела, что она вся изранена и в крови.

— Имена Майкла! Это, наверно, больно.

Я огляделась в поисках воды. Ручьи в горах обычно студеные, потому что текут из Снежного Мрака, но мне удалось найти небольшую запруду неподалеку от пещер, которую прогревали корни иглодрева. Вода попадала сюда из Мрака холодной, а вытекала теплой-претеплой и впадала отсюда в ручей Холодной Тропы. Я отвела Джеффа к этому озерцу, помогла ему искупаться и смыть с себя всю грязь. Потом размяла несколько звездоцветов (говорят, они помогают от ран) и намазала получившейся пастой скрюченные разбитые ступни Джеффа.

Не сказать чтобы мне нравилось ухаживать за больными. В детстве я никогда не играла в дочки-матери. Не рвалась присматривать за малышами в группе, как другие девчонки. Не мечтала о детях. Я просто обрадовалась, что можно себя чем-нибудь занять. Обработав, как умела, раны Джеффа, я обняла его, мы легли рядышком на берег и вскоре, убаюканные журчанием воды и прочими лесными звуками, крепко заснули.

* * *

— Вы чего здесь?

Я едва не вскочила от ужаса. Над нами кто-то стоял.

Тут я увидела, что это Джон.

— А, это ты…

Джефф еще спал. Я высвободила из-под него затекшую руку, потерла ее, разгоняя кровь, и села. Не знаю, сколько мы спали, но бездна затянулась, и небо снова стало сизо-черным, как обычно. Теперь Звездоворот не покажется до следующей бездны. Просыпаться не хотелось. Мне снился чудесный сон, какой бывает у всех в Эдеме: Земля, где нет темноты, а только свет, свет, свет.

— Я не хочу, чтобы в моей новой семье женщины спали с маленькими мальчиками.

Что? Клянусь глазами Джелы, каждое его слово было неправдой, так что я даже не знала, что и сказать!

— Ты идиот, что ли? Я с ним не спала! Клянусь Джелой, он же еще ребенок! У него болели ноги, я помогла ему обработать раны, и мы заснули… И, между прочим, я тоже еще ребенок. Я новошерсток, как и ты, а не женщина. И кстати, какая еще «моя новая семья»? Новая семья? Твоя?

Джон открыл рот, чтобы мне ответить, но я еще не закончила.

— И какое тебе дело до того, кто с кем спит? Ты же меня не спрашивал, когда путался с Мартой Лондон и с…

Я хотела сказать, «с Беллой», но вовремя остановилась.

— Надо установить новые правила, — заявил Джон. — Новые правила для всей семьи, кто с кем может спать. На Земле все было иначе. Не так, как сейчас в Семье.

— Давай обсудим, — предложила я.

Джон кивнул.

— Что же до новой семьи, — продолжал он, — то у нас нет другого выхода, разве не так? Не можем же мы вернуться в старую Семью.