Доктор Данилов в поликлинике, или Добро пожаловать в ад! - Андрей Шляхов

Жизнь подтвердила правильность Даниловского решения – обслужив семь имевшихся у него на руках вызовов, он получил еще девять. Точнее можно было сказать, что восемь с половиной, потому что два вызова были в одну квартиру к пожилым супругам с поводом «закончились лекарства»…

Пахомцева завелась с самого утра. Сначала ей подпортила настроение очередная кандидатка в инвалиды.

— Сидишь тут, старая ведьма, и корчишь из себя большое начальство! — разоралась «кандидатка» в ответ на отказ в открытии посыльного листа. — Думаешь управы на тебя не найти? Еще как найти!

К подобной реакции на отказ Пахомцева давно привыкла и забыла бы о нем сразу же после того, как выставила хамку за дверь, если бы не слова «старая ведьма». Это же просто ужасно, невыносимо ужасно, когда тебя называет старой женщина, родившаяся на пятнадцать лет раньше тебя!

Пришлось запереть дверь на ключ и долго изучать в зеркале свое отражение, попутно пытаясь сдержать слезы. Проклятые слезы никак не хотели сдерживаться, и в итоге Татьяна Алексеевна провела взаперти около получаса. Кто-то из дергавших за дверную ручку побежал и пожаловался главному врачу, благо идти было недалеко. Антон Владимирович позвонил в кабинет и грубовато отчитал Пахомцеву за то, что она «ловит ворон» в рабочее время. Правда, почувствовав по дрожащему голосу, что с ней творится что-то неладное, главный врач сразу же сменил гнев на милость и поинтересовался:

— Вы не заболели, Татьяна Алексеевна? А то…

— Нет, я в порядке, Антон Владимирович! — выкрикнула Пахомцева и первой положила трубку, чего в общении с главным врачом никогда себе не позволяла – блюла субординацию.

Бог любит троицу – спустя полчаса явилась главная медсестра и на правах доброй приятельницы попросила:

— Татьяна, не надо так прессовать сестер, они же все разбегутся.

— Я никого не прессую! — огрызнулась Пахомцева. — Я требую и от сестер, и от врачей добросовестного исполнения обязанностей, а это – разные вещи. Странно, что ты, Света, этого не понимаешь!

— Нет никакого криминала в том, что девчонки после приема пять минут покурят и пообщаются в подвале, а потом уже пойдут на участки…

— Курят они по полчаса, так, что на первый этаж дым поднимается, а когда им сделаешь замечание, даже не извиняются! Вот и приходится действовать более решительно!

— То есть оскорблять. А я потом уговариваю каждую в отдельности забрать заявление об уходе…

— А ты не уговаривай! — посоветовала Пахомцева. — Ты за порядком следи!

— С вами, Татьяна Алексеевна, чем дальше, тем интереснее… — вздохнула главная медсестра и вышла из кабинета, от души хлопнув дверью.

Мало было поводов для расстройства – так еще и на собрание явилось не более трети сотрудников. Массовую неявку Пахомцева расценила как проявление неуважения к себе. А как еще это можно было расценить? Она же предупреждала, что собрание будет посвящено важной теме и что явка на него обязательна.

«Совсем распоясался народ, — думала она, обводя собравшихся тяжелым, исподлобья, взглядом. — А все от чего? Оттого, что главный врач у нас ни рыба ни мясо, а с капустой пирожок. В других поликлиниках за неуважительное отсутствие на собрании на месяц премии лишают, там не приходится каждому в ножки кланяться, чтобы соизволил прийти».

Всем главным врачам, с которыми приходилось работать Татьяне Алексеевне, было далеко до идеала, до требовательного и принципиального руководителя, у которого мухи – и те летают строем. Быть заместителем Настоящего Начальника очень приятно, хотя бы потому, что ничего не приходится повторять дважды, трижды и так до бесконечности… Быть заместителем такого слабовольного типа, как Фантомас, да еще склонного за деньги закрывать глаза на «шалости» подчиненных, очень трудно. Крутишься как белка в колесе – а толку никакого, потому что никто не воспринимает тебя всерьез. Привыкли уже, что Пахомцева поорет-поорет, да и заткнется. Наказывает же главный врач, а не его заместитель по КЭР.

«Эх, если бы я была главным врачом…» – частенько думала Татьяна Алексеевна, не догадываясь о том, что в главных врачах она не продержалась бы и месяца. Как началось бы массовое увольнение сотрудников, так бы ее и сняли…

В довершение всего к трем часам дня сломалась поликлиническая машина. Праведная ярость требовала выхода и побуждала к действиям, поэтому Татьяна Алексеевна собралась идти пешком. Выбрала самые лакомые и удобно расположенные «кусочки» – три даниловских вызова с Белополянской улицы. Дом пять, дом семь, корпус один и дом девять дробь четыре. Доложила главному врачу, что идет «на контроль» (а то еще решит, что она в рабочее время бегает в магазин за продуктами), и покинула поликлинику.

Решила пройтись пешком. Напрямик, через дворы, было не очень далеко. На свежем воздухе ярость понемногу утихала и на подходе к Белополянской улице, можно сказать, улеглась окончательно.

В пятом доме дверь не открыли. Минут десять Пахомцева топталась на лестничной площадке, звонила, стучала, громко представлялась, звонила в соседские квартиры, но в итоге так ничего и не добилась – никто ей не открыл. Это был если не криминал, то, во всяком случае, предостерегающий звоночек – что-то тут нечисто.

В пятом доме жил загулявший в Липецке мужчина. Вскоре после ухода Данилова его жена собралась пройтись по магазинам и еще не вернулась.

Внимательно обходя обледенелые участки и кляня ленивого местного дворника, Пахомцева направилась к первому корпусу седьмого дома. К женщине двадцати восьми лет с острым бронхитом.

Здесь ей тоже не открыли дверь, но зато на громкий стук (вдруг звонок не работает?) выглянула соседка, немолодая сухощавая женщина с тусклыми глазами.

— Добрый вечер. Я из поликлиники. Шаболдина живет в этой квартире?

— Вечер добрый. Марина? Да живет, — подтвердила соседка и добавила: – С мужем.

— Вы не в курсе, что с ней? Она вызывала врача.

— Заболела, наверное, — предположила соседка. — Я ее сегодня не видела. Но раз вызывала, то, значит, дома. Вы постучите еще, посильнее. Вдруг она спит.

— А она не выпивает? — спросила Пахомцева, понизив голос, чтобы придать разговору доверительную окраску.

— Маринка-то? — искренне удивилась соседка. — Нет, никогда не замечала. И муж у нее вроде как непьющий. Или, если пьет, то с умом.

— Ни скандалов, ни запоев…

— Нет, ничего такого. Но вы, доктор, не волнуйтесь, я подтвержу, что вы приходили, стучали, а вам не открыли.

— Спасибо, но это не требуется. Извините.

— Ничего страшного, — женщина захлопнула дверь.

Пахомцева застучала по двери квартиры Шаболдиной.

«В последний раз», — решила она.

— Вы ко мне? — послышался за ее спиной негромкий, хрипловатый голос.

Татьяна Алексеевна обернулась и увидела женщину в длинной коричневой дубленке. Голова и шея незнакомки были закутаны белым шарфом.