Стеклянный дом, или Ключи от смерти - Сергей Устинов

Я подумал, что завтра с утра вполне может оказаться поздно, но это, похоже, был тот самый случай, когда лучше поздно, чем никогда. И попросил:

— Сделай все, что можно и нельзя.

— Что нельзя, делать не буду, не надейся, — ответил он сварливо. — Еще вопросы есть?

— Есть сообщение, — сказал я не без некоторого злорадства. — Ты сегодня ни хрена не заработал.

— Мне к этому не привыкать, — на прощанье философски заметил Шурик.

Ну что ж, если все должно произойти только завтра, у меня еще куча времени. Целая ночь. В прошлую мне выспаться не дали, но зато я получил первый прозрачный намек на то, кто есть тот самый таинственный злодей, а днем, вернее, ближе к вечеру, этому было получено уже, можно сказать, документальное подтверждение. Посмотрим, чем закончится нынешняя. Вдруг пришла в голову вроде бы лежащая на поверхности, но как-то в стороне, мысль: в конце концов, будет просто непрофессионально фактически заработать пятьдесят тысяч баксов и дать при этом ухлопать собственного клиента.

Так что же мы имеем? Да ничего мы не имеем. Лешак и Мойва не найдены. «Бенсон энд Хеджес», выполнив свое предназначение, лежат оба-два в мусорной корзинке без всякой перспективы: последняя запись свидетельствовала о том, что Блумов попрощался с секретаршей в 20.57 и отбыл из офиса, а утром, надо полагать, пустую сигаретную пачку вместе с прочим мусором выкинет уборщица. Ванинская братва сейчас где-то зализывает царапины и...

Стоп! Ванинские, ванинские... Если меня убивали по поручению Бобса, то, вполне вероятно, Мойву ему, то бишь Лешаку, дали они же. А что я знаю про ванинских?

Во-первых, номер «беэмвухи». Однако сейчас, на ночь глядя, он вряд ли что мне даст. Надо было нам, дуракам, сразу же проколоть его через гаишный компьютер, имели бы, по крайней мере, адрес хоть одного из бандитов. Но мы довели машину до гнездышка, определили, что ребятки работают на фирму «Скорпион», и на этом благополучно успокоились.

Поэтому, во-вторых, мне известно, где находится их база, но толку от этого тоже немного. Я вспомнил, что избыточно дотошный Прокопчик даже сделал несколько снимков этой цитадели: по-моему, он, как взял в свое время разгон на Северном Кавказе, так с тех пор просто не может остановиться щелкать камерой к месту и не к месту. Я тогда эти его какие-то там пятьсоттысячные по счету карточки окинул лишь беглым неодобрительным взглядом, походя сделав ему выговор за бессмысленную трату бумаги и пленки, но мне запомнилось, что выглядело все вполне внушительно. Отдельно стоящее двухэтажное здание, на окнах мощные стальные решетки, входная дверь тоже стальная, оборудована видеофоном, и если внутри, в чем, в общем-то, нет сомнений, постоянная охрана, то соваться туда нечего думать...

А впрочем, думать имеет смысл всегда.

Идея, в подтверждение этому вспыхнувшая в моей голове, была настолько нелепа, что в первую минуту страшно мне понравилась. Правда, уже во вторую минуту я заставил себя охолонуться, поглядеть на вещи трезвыми глазами и признать, что размышляю сейчас над чистой воды авантюрой. Но размышлять тем не менее не прекратил, и где-то на третьей минуте безумный план начал приобретать кое-какие реальные черты.

Я рывком пододвинул к себе телефон и набрал номер Прокопчика. Где этот урод? Почему, когда начальство в такой запарке, его нет под рукой? Но едва на том конце провода взяли трубку, я обреченно понял, что помощь мне сегодня не светит: Тима говорил таким голосом, словно у него сели батарейки.

— Д-диарея... — прошелестел он в ответ на мой вопрос, что случилось.

— У меня нет времени лазить по словарям, говори по-русски! — взревел я.

— Д-дрист одолел... — казалось, что слова, произносимые им, гаснут, падая на лету, как замерзающие птицы. — От унитаза отойти не могу...

— Засранец! — с чувством резюмировал я, прежде чем бросить трубку. Это был одновременно диагноз и служебная характеристика.

Однако меня уже ничто не могло остановить. Бросившись в комнату Прокопчика, я принялся рыться в огромной груде фотографий, вечно в беспорядке наваленной у него на столе. Но та самая, нужная мне, не попадалась. Уволю, к чертовой матери уволю этого разгильдяя! А возьму другого, может, не такого веселого, но зато здорового! И аккуратного, черт бы его побрал!

Когда отчаяние уже начало овладевать мною, карточка вдруг сама скользнула в руки. Я вгляделся — вот оно, как раз то, что я надеялся увидеть. Все на месте, память не подвела. Да и Прокопчик молодец: картинка вышла четкая, двухэтажный особнячок за ажурной загородкой виден во всех деталях, можно прочесть не только вывеску детективного агентства «Скорпион», но даже разглядеть, что встроенные в окна кондиционеры изготовлены фирмой «Toshiba». Затем для осуществления моего прожекта требовалось еще кое-куда позвонить и кое-что выяснить. Эта часть плана прошла нормально — на свою просьбу я получил положительный ответ, в чем, впрочем, и не сомневался. Теперь можно было собираться на дело.

В конце коридора, за фотолабораторией, у нас оборудована еще одна комната без окон, но с железной дверью — оружейная. Но собственно оружие меня сейчас не интересовало: вместо него я уложил в сумку целый набор из так называемых «спецсредств», после чего уже собрался, что называется, на выход с вещами, когда грянул звонок в дверь.

Я напрягся и подобрался. Пока ничего о том, где я живу и работаю, ванинской братве, по моим расчетам, не должно было быть известно. Но жизнь не однажды учила меня, что мои расчеты не есть обязательно истина в последней инстанции. Именно поэтому, вернувшись в контору, я на всякий случай не зажигал верхнего света и вообще «дышал тихо». На цыпочках пробравшись в кабинет, я нажал кнопку видеофона и вздохнул с облегчением: это была всего лишь Верка. За ее спиной на освещенной площадке никого больше не было, но на всякий случай я щелкнул тумблером, переключая монитор на спрятанную под козырьком подъезда миниатюрную камеру, о которой ничего неизвестно даже нашему технику-смотрителю. Прямоугольный объектив сделал полоборота, обозрев окрестность, и доложил мне, что на улице тоже чисто. Через полминуты моя первая незабвенная любовь перешагнула порог офиса, и мне в нос сразу ударил аромат незнакомых духов, густо замешенный на более узнаваемом запахе армянского коньяка.

— Приветик, — произнесла она таким тоном, будто в последний раз, когда нам случилось разговаривать, это не она буквально с визгом выставила меня вон. Вид у нее был взъерошенный и какой-то разудалый. — Разрешишь зайти?

— Заходи, — посторонился я. И не удержался: — Голова больше не болит?

— А ты злопамятный! — хохотнула Верка и прямиком прошла в распахнутую дверь моей комнаты. На ней был тот же, что утром, черный облегающий фигуру костюм, отсутствовала только шляпка с вулью. На ходу она чересчур выразительно, как мне показалось, покачивала бедрами.

Оказавшись в кабинете, Верка огляделась вокруг, увидела на столе сигареты и довольно бесцеремонно, не спрашивая разрешения, закурила. Тут же закашлялась, раздраженно ткнула сигарету в пепельницу, после чего уселась на край стола, закинув ногу на ногу, отчего ее и без того не слишком длинная юбка уехала еще сантиметров на десять. Движения у нее были размашистые и не слишком твердые, а взгляд, которым она уставилась на меня, никак не мог полностью сфокусироваться на объекте и все время съезжал вбок, как намыленный.