Зов Уршада - Виталий Сертаков

Вокруг захлопали и засвистели.

Рахмани обалдело оглядывался, не слишком понимая, кого считать следующим врагом. Следующим врагом мог быть любой, например — этот, однорукий, с лошадиной головой и трубкой в зубах, одетый как шкипер. Или вон тот коротышка, явно притворяющийся слепым, тискающий сразу двух раскрашенных девок. Или та девица, что слева, у нее под широкой юбкой — зазубренный палаш, а под языком — отравленные иглы. Такие очевидные вещи Саади был приучен вычислять сразу, но маленькая нищенка совсем не пахла врагом…

Проклятый город творил немыслимые шутки.

— Этот лавочник говорит на старом варяжском наречии. — Кой-Кой показал Рахмани, что осталось от заговоренного клинка — жалкие ошметки. — Он говорит, что поставил против кикиморы мискаль золота и хорошо заработал. Он сразу говорил, что кудрявый — не так прост, как кажется. Он приглашает выпить с ним пива.

— Кой-Кой, так они знали, что на нас нападет чудовище, и никто не предупредил? Они делали на нас ставки?! — Рахмани недобро оглядел хохочущие рожи.

На пальцах снова заплясали огоньки, мгновенно отозвавшиеся острой болью в позвоночнике. Увидев его потемневшее лицо, толпа прыснула в стороны. Спустя песчинку рядом никого не осталось. Только дымящаяся воронка в том месте, куда нырнул бес.

— Не печалься, воин. Позже ты научишься их различать. Это несложно, надо смотреть сквозь кожу. Я тебе говорю — никому не подавай руки…

Рахмани тряхнул головой, отгоняя тяжелые воспоминания. Машина рванула с места, нищая малышня осталась позади.

Несмотря на ранний час, навстречу Ловцу попалось не меньше дюжины пьяных, но никто не забирал их в зиндан для публичной порки. На перекрестках возбужденно кучковались стражи порядка, вместо пьяных они задерживали чистые экипажи и вглядывались в пассажиров. Рахмани показалось, что эти крепкие парни скорее вносят сумятицу и беспорядок, чем организуют движение. Он ни разу не встретил лошадь, ламу или винторогих быков, на четвертой тверди все грузы перевозили машины. Зато подле богатых лавок со сверкающими товарами Ловец заметил стайки нищих мальчишек и несколько профессиональных воров.

Прошло еще немного времени, и в пестрой бегущей лавине Саади стал замечать более медленные течения. Оказалось, что вовсе не все торопились поскорее на службу, многие болтались без дела, гуляли по торговым рядам, на ходу пили пиво, обнимались и даже целовались! Дышать было практически нечем, нефтяной смрад стал невыносим, смешавшись с пылью и искусственным ароматом тысяч раскрашенных женщин.

— Гляди, дом Саади, — водомер указал на крупные белые буквы, бегущие по фасаду гигантской палатки, — «Вторая рука»! Что может значить эта британская формула?

— Нам как раз сюда… Уфф, слава богу, доехали, снимайте халаты! — Доктор Ромашка вытер вспотевший лоб своей шапочкой.

Для Снорри присмотрели длинный кожаный плащ, но к выходу прибежали две женщины и стали вопить, что вызовут милицию. Оказалось, что верный своей профессии Вор из Брезе прихватил помимо плаща две пары штанов и пушистый свитер. Лекарю с невероятным трудом удалось уладить дело, и то только после того, как Рахмани щедро оплатил все «покупки». Самому Ловцу пришлось скрепя сердце влезть в нелепое оранжевое платье с загадочной надписью поперек груди: «Янукович — геть к москалям!»

Толик обозвал платье футболкой, она доходила ловцу почти до колен, зато кое-как прикрывала кольчугу и весь мобильный арсенал.

— …Это здесь? — Саади задрал голову. Над ним нависало многоэтажное серое здание, в его запертых окнах отражались рваные облака.

— Бодаться с ними бесполезно, — заявил Ромашка. — Они не выполнили условий, хотя обещали сто раз, а потом вовсе сменили вывеску. Прежний шеф в бегах, а с этих взять якобы нечего. Они знают, что не мытьем, так катаньем всех достанут. Многие из тех, кто вложил деньги, уже плюнули, отчаялись чего-то добиться. Эх, зря я на это поддался…

— Ты тоже отчаялся? — Водомер потрогал шершавый камень, отбежал на пару шагов, примериваясь к высоте. — Дом Саади, скажи ему ты, я помню мало слов. Скажи ему, что тех, кто не дает сдачи, будут всегда бить. Так устроен мир.

Внутрь их не пустили. Впрочем, Рахмани иного и не ожидал. Ловцу не доставило бы труда раскидать наглых стражников, однако Толик предупредил о видеокамерах, развешанных на каждом углу. Особенно не понравились видеокамеры Вору из Брезе.

Рахмани ухватил водомера за шею. Снорри крякнул, присел и вдруг… энергично побежал по вертикальной стене, толкаясь сразу шестью конечностями. Толик Ромашка разинул рот, провожая взглядом фигуру немыслимого всадника.

— Теперь твоя очередь. — Едва отдышавшись, Снорри подставил узкую спину хирургу. — Залезай, повеселимся втроем.

Лекарь зажмурился, на всякий случай попрощался мысленно с бывшей женой, дочкой, мамой, друзьями, изо всех сил вцепился в жесткие плечи водомера и приготовился к худшему.

— Так ты свалишься и придушишь меня, — рассудительно заметил Снорри. — Обними меня снизу, под плечи, руки сцепи между собой. И ногами обними…

В следующий миг Анатолий Ромашка чуть не прикусил язык. Газон провалился, земля опрокинулась, а вертикальная серая стена с порядочной скоростью, прыжками, понеслась навстречу. Водомер с хаканьем выкидывал вперед то одну, то другую волосатую ногу, подтягивался, цеплялся длинными пальцами за карнизы и выступы рам. Не прошло и минуты, как впереди замаячило лицо Ловца. В одном из окон, выходящих на лестничную клетку, Ромашка успел заметить номер этажа — девятый и круглые, изумленные глаза кудрявой девушки. Девушка поднесла огонек к сигарете, но так и не закурила.

На двенадцатом этаже Снорри облачился в свой кожаный плащ, а хирург Ромашка наконец успокоил сердце. Далеко внизу, задрав головы, замерли два собачника.

— Вот они, их гордая табличка, — хмуро бросил Ромашка, пиная массивную дверь, словно высеченную из цельного дуба. — Только я вас прошу, никого не убивайте. Это ничего не даст…

— Ты ошибаешься, лекарь, — холодно произнес Рахмани. — Я никого не стану убивать, но ты очень сильно ошибаешься. Кто тебе внушил глупую мысль, что смерть негодяя не приносит пользы?

Внутри вкусно пахло заваренным кофе, горячим озоном и свежими глянцевыми журналами. Попав в приемную, Два Мизинца шустро и практически одновременно сделал три дела — ударом под дых усадил в кресло вскочившую секретаршу, прикарманил зачем-то новенький блестящий степлер и запер изнутри входную дверь. Секретаршу Два Мизинца связал за несколько секунд, причем столь хитро и умело, что Толик Ромашка в очередной раз изумился способностям своего нового друга.

За следующей массивной дверью открылось царство людей чрезвычайно тихих, вежливых и, казалось, ничем не занятых. На шикарном кожаном диване, в позе задумчивого философа, восседал кудрявый человек с кофейной чашкой в тонкой руке. Напротив дивана раскорячил гнутые резные ножки старинный письменный стол. На вертящемся стуле вдоль стола разъезжал мужчина с раскрытой папкой в руках, чем-то похожий на веселого хорька. «Хорек» дергал глазом, бережно вынимал из папки бумажки и передавал их высокой блондинке с портфелем. Девушку столь плотно обтягивало короткое розовое платье, что Рахмани испугался, как бы ткань не распалась прямо у него на глазах. Позади антикварного стола виднелась открытая дверь в следующий зал, украшенный панорамным окном. Там в одинаковых позах, прижав к ушам трубки, занимались своими бесшумными делами одинаковые молодые мужчины в одинаковых строгих костюмах. На открытой двери красовалась бумажка с надписью: «Риелторская группа. Договорной отдел».