Понаехали! - Карина Демина

- Так… это… - Баска мазнула рукавом по носу. – Мы того… думали, что вы скажете.

Стася огляделась.

Слева было озеро.

Справа было озеро. Спереди тоже… сзади, как она подозревала, тоже было озеро.

Остров?

Ну да… она же хотела, подальше от огня и чтобы вода вокруг. Следовало признать: воды вокруг хватало. А вот земли поблизости и не просматривалось.

- Зато не сгорели, - сказала Горыня слабым утешением. И в ответ на это загомонили, заголосили девицы, до того сидевшие тихонько. И гомон этот… в общем, если девицы и были благодарны за спасение, то как-то не слишком так.

- …мамочки родные…

- А как тепериче…

- Ведьма виновата!

Стася почесала Беса за ухом, и тот снисходительно поглядел на рыжего наглеца, вздумавшего прижаться к другому Стасиному боку. Мол, чья хозяйка, того и чешут.

Зверь обиженно отвернулся.

- Лилечка? – вспомнила Стася.

- Туточки мы, - ответила за Лилечку девица, которую теперь Стася точно узнала. – Живые…

И вздохнула, добавивши.

- Мамка точно тепериче вожжами выпорет.

Лилечка кивнула, соглашаясь, что избежать наказания определенно не выйдет. И Фиалку погладила. А потом сказала:

- Надо подождать.

- Чего? – уточнила Горыня, оказавшая девицей невысокой, крепко сбитой и определенно непростой. То есть, о непростоте Горынином Стася уже догадалась, но теперь получила подтверждение, ибо простые девицы не носят нарядов столь роскошным. Длинные рукава Горыниного платья спускались до самой земли, пусть и были перехвачены в нескольких местах золотыми колечками. Из этих рукавов выглядывали другие, рубахи, расшитой белою нитью. Эти удерживались запястьями.

Золотыми.

На шее возлежал воротник, как Стася подозревала, тоже золотой, украшенный зелеными и красными камушками. Само же платье было расшито все тем же золотом, да так густо, что и гнулось-то с трудом.

Как не сняли с нее все это богатство?

- Пока нас спасут, - спокойно ответила Лилечка тоном, за которым читалось, что взрослая девица сама должна такие очевидные вещи понимать.

Спасут ведь.

И главное, этого спасения дождаться. В общем, Стася подумала и решила, что иные варианты в голову все равно не идут, а сила спит, то ли утомленная этой вот тропой – знать бы, как её проложить вышло – то ли просто решив, что хватит со Стаси чудес всяких.

Ждать решили на берегу.

Впрочем, очень скоро оказалось, что идея была не из удачных. Волны набегали, вылизывая песчаный пляж, оставляя на нем темные сырые пятна, а потом отступали. От воды тянуло прохладой, и скоро Стая поняла, что прохлада эта вовсе даже не приятная.

Она поднялась.

Следом встала и Горыня, за нею – Баська с Маланькой. Встрепенулась придремавшая было Лика, подняла уснувшую Лилечку.

- Надо подняться…

Островок был не сказать, чтобы большим. Он вытянулся этаким горбом, на вершине которого хватило место дюжине березок. Под тенью их пробилась и успела слегка обгореть трава. Тут, на вершине, и собрались спасенные. Держались они вместе, сбившись этаким разномастным стадом, которое глядело на Стасю хмуро, недоверчиво.

- Ведьма, - сказала мрачная девица в сером сарафане. И руки в бока уперла. – Шла бы ты…

- Куда? – поинтересовалась Стася.

Она бы и пошла, но, во-первых, плавала Стася не слишком хорошо, во-вторых, не понятно было, где вообще этот остров находится и как далеко она увела их от Китежа.

- А то нам дело? – из-за спины первой девицы, высунулась другая. – Шла бы прочь!

- Так некуда, - Стася погладила Беса, что нырнул под руку. – Остров небольшой, так что придется друг друга потерпеть.

Девицы фыркнули.

И та, огромная, рукава огладивши, заявила:

- Сама не пойдешь, так скоренько укорот дадим…

В общем, благодарности от спасенных ждать точно не следовало. И не то, чтобы Стася рассчитывала, имелся у нее жизненный опыт, утверждавший, что чужая благодарность – зверь редкий, но вот как-то все равно обидно.

- Ты чегой-то тут раскричалась? – выступила Баська и тоже руки в бока уперла. А Маланья рядом встала. И как-то так, что вышло, что стоят они между Стасей и этими, несостоявшимися жертвами рабовладельческого строя. – Совести немашека?

- А ты чего?

- А я ничего! Небось, когда б не госпожа ведьма, сгорели бы…

- Можа, и не сгорели бы! – у девицы определенно имелось собственное мнение. – Чегой нам гореть?

- Ага! – поддакнула подруженька. – Небось, палить нас не с руки…

И нестройный хор голосов поддержал сие весьма сомнительное утверждение.

- А вы… вывести нас не сможете? – тихо уточнила Горыня, разглядывая девиц, которые ныне, при свете дневном, вовсе не казались красавицами. Да, были они статны, но при этом грязны, лохматы и злы.

На Стасю.

- Увы, боюсь, что не выйдет, - она потерла озябшие руки. Вечерело. Небо подернулось поволокой. Да и солнце вдруг не то, чтобы погасло, скорее побледнело, готовое отойти ко сну. – Я… силы нужны. Да и… как понять, куда выведется, если вдруг.

- …а то мало радости, когда б продали…

- Табе, можа, и мало, а меня б, глядишь, и хорошо б продали… жила б в энтом…

- …безбожником…

- …богатым, целыми б днями лежала да пряники ела с золотой тарелки!

Стася покачала головой.

- Они просто не понимают, чем все могло завершиться, - тихо сказала Горыня, тоже поворачиваясь к берегу. А Лика ничего не сказала, но села, обняла Лилечку и уставилась на темную воду, в которой появились проблески первых звезд. – Им и тут жизнь не в радость, а там… многие ведь по своей воле пришли. Польстились на рассказы о той жизни, решили, будто за морем попадут всенепременно к богатому, и тот замуж возьмет, в большом доме поселит и…

…и тогда-то наступят благодатные дни.

Странно.

Мир другой. Время тоже. А знакомо. Эта вот сказка о заграничном счастье, которое всенепременно сбудется. И ведь не поймут.

Не поверят, что оно по-другому возможно.

Что…

- А и вправду, - подала голос Лика, устраивая Лилечку на траве. Огляделась. Вздохнула. И принялась расстегивать грязноватое верхнее платье. – Чего? Мужиков туточки нет, а она вона, слабенькая, еще застудится, тогда мамка точно…

- Погоди, - Горыня тоже к пуговкам потянулась. На её платье они были крохотными, но сделанными весьма искусно: каждую украшал цветок, в центре которого камушек поблескивал. – Свой на траву положи, а моим накроем.