Сон Видящей - Алексей Олейников

Там точно шум, там чьи-то голоса и крики. Роджер, это точно он!

– Слышишь ли ты голоса мира, Дженни Далфин? – заторопился голос. – Взывает ли он к тебе?

– Какое вам дело?! – Замок поддавался, раскачивался, вот-вот и…

Приступ слабости подкосил ее, она осела у клетки, навалилась на нее всем телом. Ноги. Она не чувствует ног…

Полотнище шатра хлопнуло, узкий луч света шпагой пробил темноту, уперся в кресла первого ряда. В спинке стула сверкала серебряная стрела.

Слабого света ей хватило, чтобы увидеть их – закутанных в серые с черной искрой одежды, бесформенных, как клочья морского тумана, которые налетевший ветер выбрасывает на берег, одни лишь глаза блестят в глухих масках, в руках загнутые ножи из черного стекла.

– Исполним свой долг, братья!

Шатер содрогнулся. Дженни упала на спину, пальцами едва разомкнула коробочку с жабой-светоедом и сжала артефакт в ладони.

Лекари в замешательстве остановились.

– Братья, это всего лишь артефакт! – поторопил их главный. – Разве не видите, что на Дороге Снов она не движется? Она все еще здесь, прямо перед вами.

Он шагнул вперед, опустился на колени, провел рукой по темному воздуху.

– Я дарую тебе покой, – с нежностью сказал он, поднимая черный клинок.

Замок клетки вылетел, и десять килограммов ярости и бешенства впились лекарю в лицо.

Тот с мычанием опрокинулся на спину, силясь оторвать от себя Ласа. Полог шатра распахнулся, дневной свет хлынул внутрь, расцветил темные стены яркими красками.

Человек встал на пороге, наложил на тетиву стрелу:

– Отойдите от нее!

А по проходу уже мчался леопард, и глаза его дымились бешенством. Лекари заметались, как летучие мыши в пещере, миг – и они все утекли прочь, скрылись за кулисами.

Последний из Лекарей вывернулся, отбросил Ласа прочь, взмахнул клинком и зарылся лицом в опилки, когда леопард прыгнул ему на спину.

– Дженни! – Арвет вбежал на арену. Из пустоты выпало ее тело, она потянулась к нему, Арвет упал на колени, приподнял:

– Ты ранена? Джен, ты меня слышишь?

– Арви, ну что же ты так долго… – выдохнула Дженни. Ей стало вдруг легко-легко, слабость и дурнота исчезли, она как шарик, как выдох поднялась над землей и полетела далеко-далеко, в тишину и покой.

Автоколонна Дикой Гильдии проделала перегон в две тысячи километров без остановки. Спустившись с Карпатских гор, колонна прошла равнинами Чехии, пересекла Германию по нитям автострад, прошла через всю Францию, пока не достигла Бретани. Возле неприметного городка колонна свернула на проселочную дорогу, перегороженную шлагбаумом. Бесконтактный сканер считал командный чип Аурина Штигеля, и шлагбаум бесшумно поднялся.

Автоколонна пересекла лес и въехала на территорию тренировочной базы Иностранного легиона, которая была заблаговременно освобождена к их приезду. Штигеля не интересовало, каким образом колдун добился расположения министерства обороны Франции. Точка сбора была обозначена в навигаторе спутниковыми координатами. То, что на месте это оказалось военной базой, Старшего брата стаи более чем устраивало.

Никто не заметил, как на крыше фургона, замыкающего колонну, появилась фигура в оборванном плаще и шляпе. Субъект распластался по крыше, дождался, пока фургон сбросит скорость, и перепрыгнул на ближайшее дерево.

– Колонна, стоп, – скомандовал Аурин, когда машины заехали на базу. – Старшим отделений – разместить личный состав по казармам, после чего начать разгрузку машин снабжения. Вечером – общая проверка боеготовности.

Аурин открыл дверцу, выбрался из джипа. С хрустом потянулся. Две тысячи километров с остановками на заправках… Староват он стал для таких бросков. Девушка в белом костюме опиралась на мотоцикл, спокойно ожидая, когда же мистер Штигель обратит на нее внимание. Старший брат не торопился – размял спину, помахал руками.

– Здравствуй, милочка, – зевнул он. – Давно не виделись.

– Не могу сказать, что скучала, – сказала Виолетта. – Вы почти выбились из графика, господин интендант.

– А где эмиссар Фреймуса? – огляделся Штигель. – Кто командует операцией?

– Я командую.

Аурин подавился зевком:

– Ты?!

– Не волнуйтесь так, господин перевертыш, – засмеялась Виолетта. – У вас самая легкая задача – рвать, кусать и не выпускать. А я вам помогу.

Она расстегнула куртку. Аурин вздрогнул, отвел взгляд от пульсирующего пятна багрового света, которое пробивалось сквозь белую ткань. Сверкающее огнем сердце билось в груди Виолетты Скорца.

* * *

Никогда прежде Евхиний не видел Великий океан настолько тихим и спокойным, как в это злосчастное плавание. В круизе по Аральскому морю было больше опасности, чем в этом рейде.

Они прошли воды Эола, самую неустойчивую и капризную область Океана Вероятности, без малейшего волнения, хотя здесь всегда бушуют шторма, здесь берут свое начало все ураганные ветры, которые потом ломают корабли во Внешних землях. Звери моря спали, захлопнув свои ненасытные глотки. Рифы и отмели будто сами уходили с их пути, морские чудовища легли на дно. Лишь однажды вдали показались ледяные горы айсбергов, но путь ледяного потока лежал вдали от их курса.

Он надеялся на Летучие воды, где волны теряют свой вес, становятся подобными воздуху – легкими настолько, что не могут удержать даже щепку. Судно, попавшее в эти области, мгновенно идет ко дну – но сейчас и Летучие воды будто дремали. Здесь многотонные военные корабли ушли под воду почти полностью, лишь палуба и мостик возвышались над поверхностью, но они все же прошли.

Это было тем более удивительно, что на Дороге Снов, смыкающейся с Великим океаном в его дальних пределах, бушевал жесточайший ураган. А тут – штиль, благостная лазурь неба, темный изумруд волн.

Каждое плавание в Великом океане – это игра в рулетку с судьбой, ни один, даже самый изощренный в играх вероятности Властный не в силах угадать, когда же на горизонте проступят белые вершины Авалона, когда Океан выпустит судно из своих мягких всесокрушающих лап. Только Лоцманы, в чьих жилах, как говорили, кровь смешана с водой Великого океана, знали, когда закончится срок пребывания в море, время существования между жизнью и смертью, – потому что никто из оставшихся на берегу не ведает, жив ты или уже исчез в пучине.

Один и тот же путь мог занимать несколько часов и долгие дни и даже месяцы.

Евхиний чувствовал, что Авалон близится. Каждый из Лоцманов изведал это чувство манящей близости, предощущение рождения земли на горизонте, они присягали на верность Авалону, и часть их сердца всегда оставалась на этих берегах – среди его серебристых трав и золотых деревьев.