Тень Серафима - Наталья Сергеевна Корнева

было подобно тяжелому удару по голове, когда в первый миг не соображаешь, кто ты, где и зачем. Наконец из оглушающей пустоты черной кляксой проступила знакомая скромная келья. София была здесь. Молча сидела на краешке кровати, съежившись, нахохлившись, как крохотный воробей, в ожидании неизбежного тяжелого разговора. Узкие плечики подрагивали, будто от едва сдерживаемых слез.

– Почему ты пришла? – хмуро спросил Себастьян, демонстративно повернувшись к ней спиной. Меньшее зло. В эту минуту разумнее было преступить границы вежливости, чем совершить необдуманные и непоправимые поступки. А ювелир ясно понимал, что не вполне контролирует себя. – Тебе необходимо быть так близко, чтобы вторгаться в реальность чужих снов?

– Нет, – София смущенно потупилась, – быть настолько близко вовсе не обязательно. Но мне хотелось… Хотелось быть близко.

– Что?! – Себастьян задохнулся от переполнявшего его возмущения. Какие кощунственные мысли! – Здесь – в святом месте?

В один-единственный миг ювелир отдалился, сделался совсем чужим. София с ужасом посмотрела на него. На секунду показалось: девушка боится, что ее ударят. Вскочив на ноги, София застыла, словно хотела убежать прочь, и одновременно – остаться с ним рядом.

Себастьян решил за нее.

– Оставь меня, Искаженная, – голос Себастьяна зазвучал холодно и опасно, как звучит в бою металл широких клинков. Но в следующий миг он взял себя в руки и, овладев эмоциями, продолжил уже спокойнее: – Ты многого не знаешь обо мне… Точнее, совсем ничего не знаешь. Я не тот, кого ты себе выдумала, совсем не тот, пойми это. То, чего ты хочешь, никогда не произойдет. А теперь мне нужно хорошенько обдумать все, что произошло, и принять решение. И я не обещаю, что тебе понравится.

– Забери меня с собой, – тихо попросила София, прежде чем уйти. – Я должна быть рядом. Это многое для меня значит. Клянусь, Серафим, если ты возьмешь меня, я никогда больше не буду нарушать границ твоих снов.

* * *

– Себастьян, сын мой? Разрешишь мне войти?

Ювелир словно очнулся от сна наяву, услышав этот кроткий, но твердый голос. Медленно встал и, отняв руки от висков, направился к двери, даже не пытаясь придать своему лицу доброжелательное или хотя бы нейтральное выражение.

– Конечно, отче. Я счастлив, что вы вспомнили обо мне.

Святой отец вошел и, будто не замечая взвинченного состояния Себастьяна, спокойно уселся за стол.

– Как же иначе? Ты не вышел к завтраку и к обеду, сын мой, – участливо начал он, сцепив руки в замок. – Друзья твои мрачны и молчаливы, и каждый не находит себе места от беспокойства, хотя и не показывает этого. Воздержание в пище похвально, но только в том случае, если одновременно с физическим происходит очищение духовное. Если же мысли черны, как полночь, голодание может принести только вред – слабость вместо силы.

– А всегда ли так хороша сила? – Себастьян не имел намерения, чтобы ответ его прозвучал как протест, однако не смог удержать недопустимых при разговоре со священником резких ноток. – Не попадаем ли мы все в ловушку, погнавшись за иллюзорными ценностями, отче? Не ограничиваем ли самих себя условностями, которые ничего не могут нам дать?

– Все именно так, как ты говоришь, сын мой, – с обезоруживающей улыбкой подтвердил святой отец. – Все именно так. Сомнения никогда не появляются на пустом месте. И если ты чувствуешь, что неправ, значит, так оно и есть.

– Так что же делать тогда? – На сей раз в голосе ювелира прозвучала только растерянная, тоскливая усталость. – Зачем обретать силу, которую неминуемо используешь во зло? Зачем создавать безупречный клинок, зная, что он годен только для одной цели – убивать снова и снова?

– В этом его предназначение, – ответил святой отец, глядя прямо в глаза Себастьяну. – Иначе он не был бы оружием. И не был бы самим собой.

Себастьян отвернулся и какое-то время молча смотрел в стену. Необработанный грубый камень странным образом успокаивал и придавал некоторую уверенность, как символ непреходящего могущества природы в противовес временному, весьма краткому владычеству человека на земле.

– Иные люди подобны клинкам. Как жить с этим, отче?

– С любовью и благодарностью Изначальному, Себастьян. Мы не можем постичь всех Его замыслов. Но мы можем принять их. Все, что есть в мире, имеет право быть, потому что существует – действительно существует – одна только любовь. Все остальное – лишь иллюзии. Приняв эту истину, ты найдешь ответы на свои вопросы… если они еще останутся.

– Очевидно, я ничтожно мало разбираюсь в религиозных догматах, отче. – Ювелир удрученно покачал головой. – Мне трудно осознать смысл ваших слов.

– Не в этом дело, Себастьян, – чуть слышно вздохнул святой отец. – Тебя мало заботит смерть, и это мудро, но и жизнь ты любишь мало. Увы, я вижу шаткость твоей веры. Попробуй идти не от сухого рассудка, а от подлинных чувств, которые заложены в тебя Творцом. Познай безграничную любовь Изначального, и ты увидишь ее проявления во всем. Уподобь свой разум сосуду и исполнись Истиной, как водой. Тогда ты услышишь извечный ритм, пронизывающий все сущее, пульс мироздания, гармонию в диссонансе. Но помни: любви сложно войти в сердце, пока там живет страх. Не нужно бояться собственной силы, сын мой. Не нужно отвергать ее и не нужно предавать себя. Мы не хороши и не дурны, мы такие, какие есть, и в этом высшее предназначение, дарованное нам Творцом. Не извращай предначертанный путь, сын мой. Страх ослепил тебя и сделал уязвимым. А ведь чем значительнее сила, тем больше возможностей и соблазнов применить ее неразумно. И тем страшнее последствия для нас самих и для мира вокруг.

– И тем большую ответственность придется нести, – заключил Себастьян, не ощущая, однако, привычной тревоги по этому поводу. Он с удивлением обнаружил, что причины для радости или страданий зачастую одни и те же, разница лишь в точке зрения.

– Правильно смотреть на вещи очень важно, – словно читая его мысли, мягко подтвердил святой отец. – Важно видеть мир таким, какой он есть, а не таким, каким он кажется или каким нам хотелось бы его видеть. Глубоко поразмысли над этим, Себастьян, и имей смелость на прямой, честный взгляд. Пока, к сожалению, глаза твои слепы. Ты серьезно заблуждаешься насчет многих вещей… и людей. Почти всегда такие ошибки приводят к непоправимым последствиям. Будь готов к ним, сын мой, и иди по своему пути.

– Вот как? – задумчиво проговорил ювелир, слыша, как за его спиной священник поднимается и молча направляется к выходу. – Я обещаю подумать над вашими словами, святой отец. Благодарю за поддержку.

От этого разговора по душам стало намного легче. Несмотря на то что количество вопросов,