Бедная мисс Финч - Уилки Коллинз

— Это мадам Пратолунго, — сказал он.

Луцилла как бы не замечала ни его, ни меня. Ворох цветов из сада Оскара лежал у нее на коленях, и она искусными своими пальцами составляла из них букет с такою быстротой и с таким вкусом, как будто обладала зрением. С тех пор как узнала я это прелестное лицо, никогда еще не выглядело оно так сурово, как теперь. Никто не нашел бы в ней в эту минуту сходства с рафаэлевой Мадонной. Она сердилась, серьезно сердилась на меня, это видно было с первого взгляда.

— Надеюсь, вы простите мое неуместное появление, Луцилла, — сказала я, — когда узнаете цель его. Я пришла вслед за вами сюда, чтоб извиниться.

— О, вам нечего извиняться, — отвечала она, занимаясь своими цветами. — Жаль, что вы затруднили себя и пришли сюда. Я совершенно согласна с тем, что вы говорили в саду. Принимая во внимание цель, с какою я шла в Броундоун, я не имела никакого повода требовать, чтобы вы сопровождали меня. Вы совершенно правы.

Я сдержала себя. Не то, чтоб я была женщина терпеливая, не то, чтобы характер у меня был кроткий. К сожалению, этого у меня вовсе нет. Однако я пока еще сдержалась.

— Я хочу извиниться пред вами за то, что сказала в саду, — начала я снова. — Я говорила необдуманно, Луцилла. Вы не можете даже предположить, что я хотела обидеть вас.

Такое впечатление, будто я со стулом говорила. Луцилла вся погрузилась в составление букета.

— Разве я обиделась? — обратилась она к цветам. — Если так, то это очень глупо с моей стороны.

Она вдруг словно заметила мое присутствие.

— Вы имели полное право выразить свое мнение, — сказала Луцилла с достоинством. — Я должна извиниться пред вами, если оспаривала его.

Она тряхнула хорошенькой головкой, зарделась, как маков цвет, и застучала хорошенькой ножкой по полу. (О Луцилла, Луцилла!) Я все еще сдерживала себя. Теперь уже больше ради Оскара, чем ради нее. Он казался таким огорченным, бедняга, так желал, по-видимому, уладить размолвку, не зная хорошенько, что сделать для этого.

— Милая Луцилла, — начал он, — вы могли бы, полагаю, поговорить с мадам Пратолунго…

Она горячо прервала его, опять тряхнув головкой сильнее прежнего.

— Я не намерена говорить с мадам Пратолунго. Я предпочитаю согласиться, что мадам Пратолунго совершенно права. Конечно, я готова влюбиться в первого встречного мужчину. Конечно, если б я встретилась с вашим братом прежде, чем с вами, я в него бы влюбилась. Весьма вероятно.

— Действительно, весьма вероятно, — отвечал бедный Оскар смиренно. — Я, по крайней мере, считаю для себя великим счастьем, что вы не встретились с Нюджентом прежде, чем со мною.

Она бросила цветы на стол, возле которого сидела, она совершенно вышла из себя, видя, что он за меня заступается. Я позволила себе улыбнуться (помните, что бедный ребенок не мог этого видеть).

— Вы согласны с мадам Пратолунго, — сказала она ему сердито. — Мадам Пратолунго считает вашего брата человеком гораздо более приятным, чем вы.

Смиренный Оскар грустно покачал головой в знак признания этого несомненного факта.

— Об этом не может быть спору, — сказал он кротко.

Луцилла топнула ногой по ковру и подняла целое облако пыли. У меня легкие иногда чувствительны к пыли. Я позволила себе тихонько кашлянуть. Она услышала это и тотчас же взяла себя в руки. Уже не приняла ли она мой кашель за вмешательство в то, что здесь происходило?

— Подите сюда, Оскар, — сказала она совершенно другим тоном, — подите сюда и сядьте подле меня.

Оскар повиновался.

— Обнимите меня за талию.

Оскар поглядел на меня. Обладая зрением, он сознавал всю неловкость требуемого от него изъявления чувств в присутствии третьего лица. Она, бедняжка, недоступная понятию смешного, присущего зрячим, нисколько не заботилась о присутствии третьего лица. Она повторила свое приказание тоном, явно выражавшим: «Обнимай меня, со мной шутить нельзя». Оскар робко обнял ее рукой, смущенно глядя на меня.

Она тотчас же отдала другое приказание:

— Скажите, что вы меня любите.

Оскар не решался.

— Скажите, что вы меня любите.

Оскар шепнул ей на ухо.

— Громче!

Всякому терпению есть предел, я начинала сердиться. Большего равнодушия к моему присутствию она не могла показать, даже если бы в комнате вместо женщины была кошка.

— Позвольте мне напомнить вам, — сказала я, — что я еще не ушла, как вы, по-видимому, предполагаете.

Луцилла как бы не слышала. Она продолжала отдавать свои приказания, переходя от одного изъявления любви к другому.

Несчастный Оскар, оказавшийся между двух огней, покраснел. Постойте! Не радуйтесь преждевременно величайшему для читателя удовольствию обнаружить видимую ошибку писателя. Я не забыла, что из-за цвета лица Оскара нельзя было заметить краску на нем. Я хочу сказать только, что краску эту почувствовала по выражению его лица. Да, повторяю, он покраснел.

Я сочла необходимым вторично напомнить о своем присутствии.

— Если я остаюсь в этой комнате, мисс Финч, так с одной только целью. Я хочу знать, принимаете ли вы мои извинения?

— Оскар, поцелуйте меня.

Он не решался. Она обхватила его шею рукой. Обязанность моя стала ясна, обязанность моя была удалиться.

— Доброго вечера, мистер Дюбур, — сказала я и повернулась к двери.

Луцилла услышала шаги мои, когда я выходила из комнаты, и позвала меня. Я остановилась. Напротив меня на стене висело зеркало. Посмотрев в него, я убедилась, что я остановилась в самой приличной случаю позе. Непринужденность, соединенная с достоинством, достоинство, уравновешенное непринужденностью.

— Мадам Пратолунго!

— Мисс Финч!

— Вот этот мужчина, далеко уступающий своему брату. Глядите.

Она еще крепче обняла его за шею и поцеловала, хвастливо поцеловала его так, как Оскар не решался поцеловать ее. С презрительным молчанием я пошла к двери. Моя наружность выражала отвращение, смешанное с сожалением, сожаление с примесью отвращения.

— Мадам Пратолунго!

Я не ответила.

— Вот тот мужчина, которого я никогда не полюбила бы, если бы встретила брата его первым. Глядите!

Она обвила его шею обеими руками и осыпала его поцелуями. Дверь не была совсем притворена, когда входила я в комнату, я распахнула ее, вышла в переднюю и очутилась лицом к лицу с Нюджентом Дюбуром, спокойно стоящим у стола, с ливерпульским письмом в руке. Он, конечно, слышал, как Луцилла бросила мне в лицо собственные слова мои, а может быть, слышал еще больше.

Я замерла на месте и глядела на него в немом удивлении. Нюджент улыбнулся и подал мне полученное письмо. Не успели мы сказать друг другу слово, как услышали стук затворяемой двери. Оскар вышел вслед за мною, чтоб извиниться за Луциллу. Он объяснил брату, что случилось. Нюджент кивнул головой и погладил рукой свое ливерпульское письмо.