Обрыв желаний - Владимир Григорьевич Колычев

он пикировал сверху, пытаясь дотянуться до нее. Полина проснулась, когда до столкновения с землей оставалось совсем чуть-чуть. Максим перестал хохотать, Ролан исчез, вместо ярких звезд в ночном небе светились встроенные в белый потолок лампочки. Вернее, отсвечивали на солнце.

— Пора уезжать, — глянув на часы, пробормотала Полина.

Восемь часов шестнадцать минут. Двадцать восьмое июня. Через двое суток, три часа и сорок четыре минуты ей нужно будет освободить номер. Подписку о невыезде Асатуров с нее так и не взял, так что в дорогу она могла отправиться уже сегодня. Хватит с нее всей этой чертовщины. А Ролана Борисовича она потерять не боялась, она из Серпухова, он — из Тулы, всего каких-то сто километров пути. Или он к ней, или она к нему. Если, конечно, их отношения ничто не разрушит. Пока все очень серьезно, он ухаживает за ней как настоящий джентльмен, с цветами, но пока без постели. А куда спешить, если у них все серьезно. А если нет, то и не нужно…

Полина заставила себя подняться. Ролан вот-вот подойдет, они вместе пойдут на завтрак, затем на пляж, днем он купит ей мороженого, вечером они выпьют шампанского. Может, и не надо никуда уезжать. Тем более что чертовщина на пляж не распространяется, там пока без происшествий. Да и в горах все спокойно. С тех пор как погиб Столяров, больше никаких случаев. Кроме сумасшествия.

Полина оделась, вышла на балкон, глянула на белую скалу и поднесла указательный палец к виску. Шанин-старший уже на камне с утра пораньше, стоит, ждет, когда появится убийца. Сегодня пятый день как продолжается его бессменная вахта — в состоянии форменного помешательства.

Крутить пальцем у виска Полина не стала. Неизвестно, как бы она сама повела себя, если бы на месте Алика оказался ее сын. Сплюнув три раза через плечо, она вернулась в номер.

Ролан не заставил себя ждать. Освеженный, выбритый, нарядный, белая футболка, светлые брюки, бледно-бежевые туфли.

— Ты прямо как старший Шанин, — улыбнулась она, закрывая дверь в номер.

— Стоит уже. — Ролан кивнул в сторону белой скалы.

— Он мне сегодня снился.

— А я?

— Ты меня спасал. Когда я со скалы падала… Не знаю, успел ты меня за руку схватить или нет.

Останавливаясь перед лифтом, Ролан мягко взял Полину за руку и нежно посмотрел в глаза.

— Успел.

— И Максим успел.

Максим уехал, в его номере уже живут совершенно другие люди. Девятьсот тридцать седьмой люкс пока еще пустует, хотя Маркушина сдала его позавчера. А ведь Асатуров настойчиво рекомендовал ей оставаться на месте… Марина — женщина своенравная, именно поэтому Ролан отказался от визита к ней. Отправил к Асатурову Голдина с его показаниями, сами там пусть разбираются. А следователь в отставке пусть отдыхает. Тем более что есть с кем.

— Что успел? — сквозь зубы спросил Ролан. — Спасти?

— Толкнуть. Он меня со скалы скинул.

Подъехал лифт, вместе с другими отдыхающими они зашли в кабину. Разговор продолжился уже в столовой.

— Максим тебе снился? — глядя куда-то в сторону, спросил Ролан.

— Ты что, ревнуешь? — Полина улыбнулась и качнула головой, давая понять, что для ревности нет причин.

— Нет… Просто сидит где-то внутри заноза. — Ролан провел пальцами по своей груди.

— Честно скажу, Максим мне понравился. Но я разочаровалась в нем еще до того, как он уехал. Какой-то он ненастоящий.

— Почему?

— Я, когда его впервые увидела, он меня даже не заметил. Как на пустое место посмотрел. Как будто я даже рядом стоять с ним недостойна.

— Первое впечатление бывает обманчивым.

— Можно и этим объяснить. То, что Максим ко мне потом воспылал. Но как-то не очень горячо…

— Негорячо воспылал? — краешком губ улыбнулся Ролан.

— Во всяком случае, не сгорал. Я с ним — хорошо, я без него — и не надо. А в ту ночь, когда Шанин погиб, он таких глупостей наговорил, как будто хотел, чтобы я его послала. А когда вы меня в отель из участка везли, тоже чушь городил, капризничал… Зачем? Разве он в жизни такой?… Может, и такой… — пожала плечами Полина. — Когда строил из себя, не такой, а когда не хотел… А может, и нарочно расклеился. Чтобы я в нем разочаровалась… — постукивая вилкой по тарелке, неторопливо говорила Полина.

То кивнет, соглашаясь со своими наблюдениями, то качнет головой. Она старалась не думать о Максиме, гнала из головы мысли о нем, даже не пыталась раскладывать их по полочкам, зато сейчас дала волю своим суждениям.

— Дело уже было сделано, — кивнул Ролан. — Можно и расклеиться.

— Нуда, дел натворили…

— Столяров был уже мертв, когда мы забрали тебя из отделения. А в ночь, когда Шанина убили… Ты была в эту ночь с Максимом?

— Нет… Но и Максим не выходил из своего номера… Во всяком случае, в общий коридор.

— Он мог через окно — на балкон к пожарной лестнице.

— Мог. Я даже окно к нему в номер открыла.

— Ты видела его в номере?

— Нет.

— Тогда почему ты сказала, что Максим был в номере?

— Потому что я так подумала… — разволновалась Полина.

Она и сама задавалась таким же вопросом, но не хотела искать на него ответ. Да, грешна, да хотела свалить все на Столярова и поскорее забыть все как страшный сон. Не так уж и важно, кто убил, главное, она сама ни в чем не виновата.

— Работал телевизор… — Она сама понимала, насколько нелепо выглядел этот ее аргумент.

— А телевизор не мог работать в пустом номере?

— Я подумала, что телевизор смотрит не только Максим, в номере с ним могла быть Маркушина… Он ведь клеился к ней.

Ну, еще до меня.

— Клеился?

— Маркушина сказала, что мужчина он интересный, но с ним не хотелось. Да и Столяров подъехал, не могла она и с ним, и с Максимом…

— Но он клеился?

— А Маркушина не дала, — усмехнулась Полина.

— Муж ее дал. В морду хотел дать.

— Максим-то увернулся…

— А обида осталась, — продолжил Ролан.

— А еще я видела ссадину на его лице, — сказала Полина. — И на руке… Видела в тот день, когда погиб Маркушин… Створки лифта закрывались, он придержал их рукой, я тогда подумала, что так он делал и раньше, потому и царапина… А ссадина на лице? Вряд ли он открывал лифт головой.

— И колючка на джинсах, — вспомнил Ролан. — Куда делась твоя шляпа, когда ты убегала от Маркушина?

— Улетела в кусты.

— А кусты колючие.

— Максим доставал мою шляпу?

— И надевал ее на голову… Помнишь, Говядин нашел твою шляпу, зачем Максим надел ее себе на голову?