Слепой. Исполнение приговора - Андрей Воронин

Свернув на стоянку, подполковник аккуратно зарулил на свободное парковочное место слева от «лексуса», выключил зажигание и снова опустил оконное стекло, на этот раз не слева, а справа от себя, со стороны пассажирского сиденья. Окно «лексуса» тоже опустилось, открыв взору Молчанова знакомую до отвращения физиономию.

– Привет, подполковник, – с ироническим оттенком поздоровалась физиономия.

– Привет, подполковник, – в тон ей откликнулся Молчанов.

– Получи и распишись, – сказал человек в «лексусе».

Он сделал движение рукой, и на пассажирское сиденье «БМВ» с тяжелым шлепком упал увесистый, пухлый конверт. Молчанов взял его, заглянул вовнутрь и, наугад выдернув из середины внушительной пачки, бегло рассмотрел на просвет одну купюру.

– Он еще и проверяет, – фыркнул водитель «лексуса». – Не бойся, у нас без обмана, точно, как в аптеке! Скажи лучше, о чем ты с этим мусором тротуарным беседовал.

Молчанов посмотрел туда, где, хорошо заметный в свете оснащенных лампами повышенной интенсивности фонарей, виднелся сине-белый «форд» ДПС.

– О тонировке стекол, – сказал он. – Со следующего месяца за превышение установленного коэффициента прозрачности будут снимать номера. Тебя, между прочим, тоже касается.

– Пусть попробуют, – хмыкнул собеседник. – А ты кончай разъезжать на этом корыте. Оно уже три дня в розыске.

– Догадываюсь. – Крутанув колесико бензиновой зажигалки, Молчанов закурил и выдул струю дыма прямо в довольную физиономию болтающегося под ветровым стеклом чертика. Чертик заплясал на нитке, поблескивая линзами темных очков. – Считай, что это была проверка бдительности сотрудников ДПС. Бдительность, как видишь, на нуле. Только по дороге сюда я спокойно проехал мимо трех стационарных постов, на каждом из которых есть монитор камер слежения и ориентировка на это, как ты выразился, корыто. Да плюс еще этот лопух… Но ты прав, хорошего понемногу. Надо заканчивать, тем более что, как я понимаю, подполковник Молчанов себя изжил, и ему пора исчезнуть.

– А вот с этим не торопись, – возразили ему. – Боюсь, подполковник Молчанов завершил еще не все дела и выполнил не все свои обязательства.

– Вот как? Что-то не припоминаю… А! Еще один стукачок! Так у меня все готово, могу прямо сейчас поехать и быстренько с ним закончить.

– Стукачок – это да. Но не только он.

– Да хватит уже! Я свои обязательства выполняю полностью, до последней запятой. Ну, да, еще этот, как его – Валера-по-Барабану…

– Верно. Но и это еще не все.

– Правда? Тогда действительно не припоминаю.

– Не напрягайся, пупок развяжется. Надо поработать с Тульчиным.

– Не понял, – сказал Молчанов. – Как это – с Тульчиным? Ты ведь сам говорил, что на него в этой игре главная ставка, что он – наша проходная пешка…

– Обстоятельства переменились, – сказал человек в «лексусе». – То есть все идет как положено, по плану, но как-то вяло. Я посоветовался с командованием, и оно согласилось, что нашу проходную пешку следует чуточку подстегнуть, а то он что-то мнется – то про старую дружбу вспомнит, то про недостаточность улик… А нам нужна полная ясность: дело закрыто, главный виновник установлен и покончил с собой, не выдержав угрызений совести и страха перед наказанием. Поэтому Тульчина необходимо слегка пощекотать – вот именно, слегка, чтоб уже назавтра мог связно давать показания, а максимум через неделю снова был в строю. Аккуратно, но больно – так, чтобы все эти глупости насчет старой дружбы и кое-чьей кристальной честности разом из головы вылетели.

– Что-то мне это не нравится, – сказал подполковник Молчанов. – Не люблю работать впопыхах.

– Решение принято, и принято не мной. Кстати, самоубийство главного подозреваемого тоже надо организовать, и догадайся: кому это поручено? Но – только после Тульчина. Вернее, после того, как станет известно, что он счастливо пережил покушение. – На сиденье шлепнулся еще один конверт, полегче первого. – Здесь установочные данные клиентов и аванс. Приказы не обсуждаются, подполковник. На подготовку тебе даны сутки, начиная с этой минуты. – Он демонстративно посмотрел на часы. – Время пошло.

– А если я не успею? – спросил Молчанов. Вопрос был задан исключительно из духа противоречия: он знал, что, если захочет и постарается, успеет что угодно и в какой угодно срок.

– Будешь наказан, – послышалось в ответ. – Для начала рублем, а там видно будет.

Двигатель «лексуса» ожил, окно закрылось, и сверкающий золотистым лаком внедорожник задним ходом выкатился со стоянки.

– Когда-нибудь я тебя точно шлепну, козел, – сказал ему вслед подполковник Молчанов, раздраженно ткнул пальцем в клавишу стеклоподъемника и включил зажигание.

Когда человеку необходимо сосредоточиться и что-то подробно, со всем тщанием обдумать, он, случается, тянет что-нибудь в рот. У курящего это, как правило, сигарета. У некурящего, особенно у бывшего заядлого курильщика, находящегося в глухой завязке, это может быть что угодно – ручка, карандаш, соломинка, спичка, а то и солидных размеров бутерброд, сооруженный из всего, что подвернулось под руку в холодильнике. Иногда это даже помогает – лишь тем, естественно, у кого в голове имеется достойное упоминания количество серого вещества; все прочие таким образом лишь портят зубы да зарабатывают ожирение, не говоря уже о тех ужасах, которыми пугает курильщиков Минздрав.

С серым веществом у генерала ФСБ Потапчука был полный порядок – во всяком случае, он смел на это надеяться. Сейчас это вещество вместе со всеми остальными органами Федора Филипповича, как внутренними, так и наружными, очутилось в весьма непростой, щекотливой ситуации и остро нуждалось хоть в какой-нибудь помощи. В благословенные и, увы, давно канувшие в Лету времена несокрушимого здоровья и наивной веры в то, что оно останется таким всегда, на выручку ему неизменно приходила сигарета – ясно, что не одна. Но курить Федор Филиппович бросил уже очень давно, и даже со времени последнего маленького, всего-то на три или четыре сигареты, срыва прошло уже два с половиной года. Сейчас он, вполне возможно, сорвался бы снова, но тюремщики позаботились о том, чтобы арестованный генерал не имел такой возможности.

Он и прежде замечал, что самым успешным заменителем табака для него является еда. Разжиреть он при своей нервной работе не опасался, но все равно заставлял себя воздерживаться: глупо отказываться от одной дурной привычки только затем, чтобы тут же сделаться рабом другой. Так ведь и не заметишь, как мыслительный процесс станет в прямую зависимость от совершаемых челюстями жевательных движений. А это и вредно, и дорого, и неудобно – нельзя же, в самом деле, являться на совещание у руководства с корзинкой бутербродов и термосом чая!

Но здесь, взаперти, искусственно введенные самоограничения не имели смысла: перспектива обзавестись пищевой зависимостью и набрать лишний вес была последним, чего генералу сейчас следовало опасаться. И он на протяжении всего дня совершал экскурсии к холодильнику, прихватывая оттуда то одно, то другое – время от времени спохватывался, что опять жует, причем безо всякого удовольствия и почти не разбирая вкуса, мысленно махал рукой и снова погружался в раздумья, сопровождаемые размеренными движениями нижней челюсти.