Враг рода человеческого - Вольфганг Хольбайн

Но подтверждение или опровержение он мог найти прямо сейчас, порывшись в своем бумажнике. Тот находился почти в таком же жалком состоянии, как и вся одежда Бреннера. Кожа была опалена и, должно быть, пролежала какое-то время в воде, потому что бумажник был на ощупь очень жестким и его матовая поверхность потрескалась. Почти все его содержимое превратилось в одну слипшуюся бесформенную массу. И только кредитная карточка — словно в насмешку — пострадала меньше всего, а ведь именно она была в конечном счете причиной случившегося с Бреннером несчастья. Кто станет после этого отрицать, что судьба обладает чувством юмора и любит подшутить над человеком? Да, юмор у судьбы был, причем довольно черный.

Сжав зубы, Бреннер попробовал взять раскрытый бумажник в правую руку так, чтобы не вогнать еще глубже в тыльную сторону ладони торчавшую в ней иглу, а левой вынуть из него слипшиеся бумаги. Все они безвозвратно пропали, но Бреннер решил, что как-нибудь переживет эту утрату. Несколько квитанций, пара записок, чек с автозаправки… и на измятом клочке бумаги номер телефона родителей Астрид. Он тоже размок, как и все остальное. Однако влага, размывшая чернила, пасту шариковой ручки и записи, сделанные карандашом, не причинила никакого вреда каракулям, выдавленным на бумаге на пронизывающем холоде. Номер телефона читался так же четко, как и в ту минуту, когда он был написан. Он не размок и не стерся и теперь как будто издевательски усмехался над Бреннером.

Бреннер уставился на эти десять цифр, чувствуя, что сейчас произойдет. Но он не мог помешать этому. У него сильно закружилась голова, комната поплыла сначала влево, потом вправо, а затем свет померк в его глазах. В конце концов судьба все же сжалилась над Бреннером, и он лишился чувств.

* * *

Салид чуть не стал жертвой собственной осторожности. С этой больницей что-то было не так. И чтобы это понять, вовсе не надо быть профессиональным террористом, находящимся в розыске. Уже на лестнице его поразила необычная тишина. Конечно, в больницах — особенно в четыре часа утра — бывает не так шумно, как на рыбных базарах, однако, поднявшись вслед за незнакомцем на третий этаж, Салид не мог не изумиться царившей здесь мертвой тишине.

Салид абсолютно ничего не слышал: ни единого звука, ни единого шороха. Человек, тайком вошедший в здание больницы — это был молодой парень с очень светлой кожей и белокурыми коротко подстриженными волосами, одетый не по погоде легко, — не взял лифт, решив подняться по лестнице. Чтобы не выдать себя, Салид вынужден был отстать от него на приличное расстояние и чуть-чуть сам не попался. Это была старая история — преследователя чуть не застали врасплох. В то время как незнакомец следовал, очевидно, за вахтером — может быть, для того только, чтобы не обнаружить себя, — Салид следовал за ним самим и слишком поздно понял, что в этой игре есть еще один участник. Едва Салид закрыл дверь на лестничной площадке, как услышал шаги за своей спиной и на рифленом матовом стекле двери появилась чья-то тень. Салид торопливо свернул направо и спустился на несколько ступеней вниз, а затем, затаив дыхание, прижался спиной к стене.

Практически в тот же момент дверь распахнулась и на лестничную площадку вышли два человека. В тусклом свете, падавшем из коридора, Салид разглядел, что оба они были одеты в белые брюки и светлые блузы с короткими рукавами. Врачи или санитары, во всяком случае, это были работавшие здесь, в больнице, люди, решившие почему-то подняться по лестнице, вместо того чтобы воспользоваться находившимся рядом лифтом.

Салид зло выругался про себя. Как только эти люди включат свет, они тотчас же заметят его. Конечно, ему ничего не стоит прикончить их обоих, но тем самым он создаст себе массу проблем. Сердце бешено колотилось в груди Салида, а его глаза напряженно следили за силуэтами двух мужчин, находившихся всего лишь в двух метрах от него, на площадке лестницы.

Салиду не пришлось их убивать. Люди из персонала больницы не стали включать свет. Один из них с предельной осторожностью закрыл за собой дверь, стараясь не шуметь, а другой в это время напряженно прислушивался, поглядывая наверх. Значит, они решили воспользоваться лестницей не из соображений профилактики здоровья и вовсе не потому, что не хотели ждать лифт. Они сделали это по той же самой причине, что и сам Салид.

Но почувствовавший облегчение Салид вновь призадумался: значит, он не единственный, кто знал о приходе в клинику незваного гостя. Следует ли из этого то, что хозяева охотятся за проникшим сюда молодым человеком, а не за ним, Салидом? Но откуда у него такая уверенность? Ведь оба они практически одновременно вошли в это здание. Можно ли быть до конца уверенным в том, что медперсонал заметил только светловолосого незнакомца, а не их обоих? Возможно, хромой вахтер вовсе не был простофилей и точно знал, что делает, расставляя им ловушку, в которую они в конце концов и попали?

Профессионализм Салида не позволял ему терять драгоценное время, раздумывая обо всем этом и злясь на свою неосмотрительность Прежде всего ему было необходимо, следуя своему обыкновению, принять к сведению худший из всех возможных вариантов, поскольку он вполне мог оказаться правильным Одновременно Салид отметил про себя, что становится слишком небрежным и решил позже вернуться к этой мысли и сделать выводы.

Оба медика тем временем поспешили вверх по лестнице твердой мужской походкой. Они шли уверенно в темноте, поскольку, по-видимому, хорошо знали обстановку. И хотя они не произнесли ни слова, Салид слышал, как парни помедлили у двери следующего этажа, а затем осторожно открыли ее и вошли Они явно охотились за белокурым незнакомцем.

Салид подождал, пока за ними закроется дверь, затем выждал еще секунду и стремительно и почти беззвучно взбежал вверх по лестнице Его сердце вновь билось ровно, пульс нормализовался. Все произошедшее с ним тем утром в лесу изменило, конечно, Салида самым кардинальным образом, однако все его инстинкты и рефлексы остались прежними. Он чувствовал себя заведенным боевым механизмом, подбегая к двери следующего этажа и прикладывая к ее холодному стеклу чуткое ухо, улавливающее малейшие шорохи. Если бы в этот момент кто-нибудь открыл дверь изнутри, то наверняка поплатился бы за это жизнью.

Салид так ничего и не услышал. И хотя парни из персонала больницы опережали его всего лишь на десять секунд, их шагов уже не было слышно. Они двигались или слишком быстро, или слишком тихо

Салид нажал на ручку двери, толкнув при этом другой ладонью матовое стекло и стараясь не шуметь. Дверь слегка приоткрылась. Взглянув в узкую щелку, Салид увидел коридор, который тоже был пуст, но более ярко освещен, чем лестничная площадка. Медиков нигде не было видно, но распахнув пошире дверь и переступив порог, Салид понял, куда они скрылись: коридор тянулся вправо метров на двадцать или двадцать пять, а налево делал резкий поворот. Салид быстро дошел до угла

— Эй, вы! Стоять и не двигаться!

Салид молниеносно обернулся, приготовившись к отражению атаки. Левой ладонью он прикрывал горло, а правую, растопырив пальцы, рывком вынес вперед, чтобы поразить глаза, горло или ударить в грудь противника. Но за его спиной никого не было. Голос доносился из другого конца коридора. Проклятье! Он, оказывается находился в слишком большом напряжении и это помешало ему правильно оценить обстановку. Он не учел еще одну возможность — возможность того, что совершит ошибку…