Криминал на лабутенах - Дарья Калинина

– Да, я решил, что это будет несправедливо по отношению к Эле. Я не мог поставить ее перед таким выбором.

– И вы ей ничего не сказали? Ну, про маму, про бабушку?

– Конечно, нет! Иначе Элеонора никогда бы не согласилась на разрыв со мной. По такой причине – никогда! Благородства у нее было так много, что иногда я этого даже пугался. Она была готова опекать и заботиться о каждом существе, которое ей встречалось на пути. Котят, маленьких ребят, стариков – всех она опекала, для всех у нее находилось и ласковое слово, и время, а подчас и деньги. Всегда у нее на попечении кто-нибудь находился. Вот и недавно она мне призналась, что у нее есть новый опекаемый.

– Да?

Милорадов спросил просто так, чтобы показать, что он слушает. Но Рудольф ухватился за возможность поговорить о своей любимой как утопающий за соломинку.

Он с жаром подтвердил:

– Да! Какой-то бедный одинокий старик. То есть не так, чтобы материально бедный, а вот душевно вокруг него была пустота. У детей – у него две дочери, у них своя жизнь, свои интересы. Старик с ними не совпадал. Конечно, они его навещали, но большую часть времени старик был предоставлен самому себе, тосковал. Эля тут же приняла его судьбу как свою собственную проблему. Принялась его опекать, помогать, всюду с ним таскалась. Я считал, что зря она посвящает постороннему человеку столько времени, но такой уж она была. Даже до чужого человека ей всегда было дело, что уж там говорить о моих маме и бабушке. Конечно, она бы взялась ухаживать за ними. А я этого не хотел.

Теперь голос Рудика звучал задумчиво:

– Нет, она никогда бы не оставила меня, стала бы мне во всем помогать.

– А вам не кажется, что так было бы и лучше?

– Теперь я думаю, что так оно и было бы. Но тогда… Тогда мне казалось, что я должен поступить благородно.

– То есть уйти?

– Да. Уйти и освободить Элю от своего общества и общества двух больных, которые висели отныне за моими плечами. И я ушел, а Эля осталась и, как она мне после призналась, очень страдала. Я тоже страдал, но я хотя бы знал, за что страдаю. Она же, бедняжка, ничего не понимала и винила во всем одну себя.

Теперь Милорадову было все ясно. Вовсе не другая женщина побудила Рудольфа бросить в мае свою возлюбленную. Вернее, женщина имелась и даже целых две, но совсем не в том смысле.

Значительная доля недоверия, которую испытывал Милорадов к подозреваемому, растворилась еще при знакомстве с ним. Вторая порция растворилась сейчас. Но оставался еще невыясненным вопрос, как Рудольф оказался на месте преступления, зачем он приходил к Элеоноре в ее кабинет в день убийства. Что его туда привлекло?

Но когда следователь задал этот вопрос физкультурнику, тот воскликнул:

– Как это что? Она была моей беременной невестой. И она нуждалась в защите!

– Защите от кого?

Рудольф смутился, но потом все же сказал:

– За пару дней до этого случая на Элеонору уже было совершено одно покушение. Какой-то здоровенный детина набросился на нее прямо посредине улицы, ударил ее по лицу, пытался повалить на землю. К счастью для Эли, мимо шли студенты из соседнего училища. У них как раз закончились занятия. Молодые ребята, их было много, они не побоялись дать отпор негодяю. Эля говорит, что, если бы эта группа ребят не вышла из-за угла дома, этот тип, наверное, убил бы ее.

– Убил?

– Во всяком случае, он ей угрожал убийством.

Следователь задумчиво посмотрел на Рудольфа. Врет? Придумывает? Но Рудольф выглядел озабоченным. И заметив взгляд следователя, добавил:

– Я не вру. Более того! Эля на следующий день позвонила очень испуганная и сказала, что снова видела этого типа. Ей даже показалось, что он следит за ней.

– Он снова пытался напасть на нее?

– Нет. Но, возможно, все обошлось потому, что, когда Эля заметила этого типа, она находилась в людном месте и к тому же сразу позвонила мне. Я примчался и проводил Элю до дома.

– Как выглядел этот человек?

– Эля не разглядела. На нем была темная куртка, капюшон на лице. Ботинки на нем были грубые, Эля с ужасом о них вспоминала.

– Какие-нибудь детали?

– Темная борода на лице. Только ее и было видно из-под капюшона.

Борода могла быть и фальшивой. Если нападающий имел план покушения на женщину, то он должен был подумать и о том, чтобы остаться неопознанным.

– Заявление в полицию подавали?

– Шутите? Конечно, нет.

– Зря.

– А у нас бы его приняли?

Милорадов запыхтел, стараясь скрыть свое смущение. Он понимал, что любой дежурный постарался бы руками и ногами отбрыкаться от такого заявления. Нападающий сбежал. Примет его жертва разглядеть не успела. Да и преступления как такового не случилось. Следов побоев на потерпевшей нету. Мало ли, что там девушке показалось? Может быть, тот субъект вовсе и не собирался ее бить или применять к ней иное физическое воздействие. Просто мимо шел, голова закружилась, вот и ухватился за первое, что под руку подвернулось. А сил своих не рассчитал, вот худенькой девушке и показалось, что он ее повалить хочет.

И следователь сделал себе отметку проверить, правду ли говорит физрук про свою маму и бабушку. Сделать это было очень просто. Для этого нужно было всего лишь послать запрос в районную поликлинику и выяснить диагнозы этих двух женщин.

Милорадов приободрился, он чувствовал, что может доверять молодому физкультурнику. И теперь спросил у него почти по-дружески:

– Итак, в день убийства вы зашли к невесте… и что?

– У Эли было еще много дел. Она сказала, чтобы я не ждал ее. Что она позвонит мне позже, когда закончит. Я ушел и больше ее не видел.

– Какой она была? Вам не показалось, что она чего-то боится или нервничает?

– Ничего такого. Она вела себя как обычно. Может быть, еще более ласково. Наверное, чувствовала что-то такое…

И устремив на следователя внезапно наполнившиеся слезами глаза, Рудик спросил:

– Как вы думаете, она чувствовала, что это наш с ней последний разговор и последняя встреча?

Милорадов помотал головой:

– Вряд ли. И не надо лишних эмоций. Лучше сосредоточьтесь на том, что вы видели возле школы.

– Ничего особенного… Хотя, да! Там болтался здоровенный такой мужик. Я еще подумал, не он ли недавно напал на Элю, но тут вышел какой-то маленький мальчик с ранцем, его сын, наверное, мужик подошел к ребенку, и они вдвоем ушли за угол.

– Раз ушли, значит, это не преступник.

– Но кто тогда мог убить Элю? Я не представляю!

Милорадов мог бы его просветить. У полиции был подозреваемый. Вернее, подозреваемая. Полицейские держали это в секрете, но на записи, которая велась в школе и которая была полицейскими предусмотрительно изъята, были отчетливо видны последние посетители Элеоноры. Верней, посетительницы. Все они были женщинами.