Окопная правда войны - Олег Смыслов

По мнению Волкогонова, Сталин должен был рассказать истинную правду «про все на свете» и тем самым единолично увеличить масштабы катастрофы! Однако речь вождя сыграла огромную мобилизующую роль и ответила на все мучительные вопросы народа. Об этом никогда нельзя забывать. Именно после этой речи, после июньской катастрофы 1941 г. советский народ и русский народ нашли в себе моральные и физические силы, чтобы выстоять и победить.

Обращаясь к народу, Сталин сказал: «Прежде всего необходимо, чтобы наши люди, советские люди, поняли всю глубину опасности, которая угрожает нашей стране, и отрешились от благодушия, от беспечности, от настроений мирного строительства, вполне понятных в довоенное время, но пагубных в настоящее время, когда война коренным образом изменила положение. Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных народов Советского Союза, их онемечение, их превращение в рабов немецких князей и баронов. Дело идет, таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том — быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение. Нужно, чтобы советские люди поняли это и перестали быть беззаботными, чтобы они мобилизовали себя и перестроили всю свою работу на новый, военный лад, не знающий пощады врагу.

Необходимо далее, чтобы в наших рядах не было места нытикам и трусам, паникерам и дезертирам, чтобы наши люди не знали страха в борьбе и самоотверженно шли на нашу Отечественную освободительную войну против фашистских поработителей. Великий Ленин, создавший наше государство, говорил, что основным качеством советских людей должны быть храбрость, отвага, незнание страха в борьбе, готовность биться вместе с народом против врагов нашей Родины. Необходимо, чтобы это великолепное качество большевика стало достоянием миллионов и миллионов Красной Армии, нашего Красного Флота и всех народов Советского Союза.

Мы должны немедленно перестроить всю нашу работу на военный лад, все подчинив интересам фронта и задачам организации разгрома врага. Народы Советского Союза видят теперь, что германский фашизм неукротим в своей бешеной злобе и ненависти к нашей Родине, обеспечившей всем трудящимся свободный труд и благосостояние. Народы Советского Союза должны подняться на защиту своих прав, своей земли против врага. Красная Армия, Красный Флот и все граждане Советского Союза должны отстаивать каждую пядь Советской земли, драться до последней капли крови за наши города и села, проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу.

До сегодняшних дней Сталина продолжают пинать за то, что он не выступил 22 июня 1941 г. Но, как известно, вождь выступал вообще крайне редко. Например, в 1936 г. он выступил с одной-единственной публичной речью, в 1937 г. — дважды, в 1938 г. — один раз, а в 1940 г. он вообще не выступил ни разу.

22 июня вождь еще не подозревал о том, что произойдет через считаные дни, оттого-то и попросил выступить Молотова. А вот 3 июля, когда стало ясно, что враг на пути к Москве, Западный фронт разгромлен, Красная Армия отступает с огромными потерями, он сам был готов выступить, потому что прекрасно понимал, что зависело от его слов, от этой речи...

* * *

3 июля, двенадцатый день войны. Будущий маршал авиации А.Е. Голованов неожиданно получил распоряжение немедленно прибыть в Москву. В своих мемуарах он вспоминал: «Через некоторое время я оказался в Кремле, в уже знакомом кабинете. Народу было много, но я мало кого знал. Вид у всех был подавленный. Многие из присутствующих были небриты, их лица, воспаленные глаза говорили о том, что они уже давно не высыпаются. Оглядевшись, кроме уже знакомых мне лиц, узнал по портретам, НА Вознесенского. С удивлением увидел, что В.М. Молотов одет в полувоенную форму защитного цвета, которая ему совсем не шла. Среди присутствующих резко выделялся Сталин: тот же спокойный вид, та же трубка, те же неторопливые движения, которые запомнились еще с первых моих посещений Кремля до войны, та же одежда.

— Ну, как у вас дела? — спросил Сталин, здороваясь.

Я кратко доложил обстановку и что за это время сделал полк.

— Вот что, — сказал Сталин, — мы плохо ориентированы о положении дел на фронте. Не знаем даже точно, где наши войска и их штабы, не знаем, где враг. У вас наиболее опытный летный состав. Нам нужны правдивые данные. Займитесь разведкой. Это будет ваша главная задача. Все, что узнаете, немедленно передайте нам. Что вам для этого нужно?

— Прикрытие, товарищ Сталин, — ответил я.

— Что мы можем дать? — спросил Сталин Булганина.

— Немного истребителей, — ответил Булганин.

Сталин пошел по дорожке, о чем-то думая. Вернувшись и подойдя ко мне, он сказал:

— На много не рассчитывайте. Чем можем — поможем. Рассчитывайте больше на свои силы и возможности. Видите, что делается? Сталин опять заходил. Снова подойдя ко мне, он вдруг сказал:

— Мы дали указание арестовать и доставить в Москву Павлова. — Голос его был тверд и решителен, но в нем не слышалось ни нотки возмущения, ни тени негодования...

Передо мной, как наяву, возник служебный кабинет в Минске и бритоголовый, с массивной фигурой человек, вызывающий по телефону Сталина, чтобы взять в свое подчинение наш полк, убеждающий его не верить сведениям о сосредоточении немцев на исходных рубежах у наших границ, не поддаваться на «провокации». Разговор этот, как помнит читатель, происходил в моем присутствии, и, видимо, Сталин, обладая феноменальной памятью, и уверенный в том, что я все пойму, объявил мне об этом решении Государственного Комитета Обороны. Больше о Павлове не было произнесено ни слова».

К слову, Голованов вошел в кабинет Сталина в 24.00 вместе с Г.К. Жуковым. В это время там находились: Молотов, Ворошилов, Маленков, Берия, Каганович (с 21.00), Вознесенский (21.50), Артемьев (ком. МВО с 22.35), Булганин (23.40), Рухле (23.40), Жигарев (с 23.40), Серов (с 23.40) и Петров (с 23.40).

Видимо, на совещании, которое продолжалось с 21.00, и было принято решение об аресте генерала армии Павлова.

Его вызвал в Москву Жуков, по требованию Сталина, якобы для беседы. Два раза начальник Генштаба звонил Сталину, напоминая о том, что Павлов ждет у него в кабинете его вызова. Только в третий раз вождь сказал:

— Пусть едет обратно туда, откуда приехал. Это было первого июля.

Сам Г.К. Жуков напишет в мемуарах о встрече с Павловым следующее:

«Я его едва узнал, так изменился он за восемь дней войны».

2 июля Павлова принял Молотов. Дмитрий Григорьевич попытался объяснить, почему его фронт оказался прорван. А 4 июля Павлов выехал в сторону Смоленска, чтобы получить новое назначение. Западным фронтом уже командовал маршал Тимошенко, т.к. Сталин изменил свое первоначальное решение и убрал оттуда Еременко. К Тимошенко и выехал Павлов. Но судьба его уже была решена. Постановление об аресте утвердил маршал Тимошенко. В этот же день в Довске Павлова задержали, где объявили, что он «арестован по распоряжению ЦК». Это была чистая правда.