Призрак другой женщины - Галина Владимировна Романова

Хорошо бы к его возвращению этот извращенец поганый уже давал признательные показания.

– Что? Хорошие новости? – полюбопытствовал с вежливой улыбкой майор.

– Да, спасибо, неплохие. Будем надеяться, что неплохие! Только вы уж помогите мне еще немного, Илья Иванович. Кто, кто хотел выпустить кишки Быкову?

– Каждый второй! – фыркнул майор и добавил едва слышно: – Я в том числе! Все, кто знал Верку, ее жалели! Все считали, что Бык ее заказал, падла… И пацана угробил потом. Или кто-то из его обиженных друзей.

– А кто сильнее всех этого желал?! Вернее, кто способен был бы это в самом деле сделать?! Илья Иванович, ему ведь живот-то вспороли в натуре! – Мишин вдруг поймал себя на том, что перешел на воровской жаргон. Стены нашептали, что называется. – Кишки свиньям скормили, а вместо них набили фальшивых денег.

И Илья Иванович вдруг начал смеяться. Сначала тихо, почти беззвучно, только тело его сотрясалось под толстым форменным ватником. Потом все громче и громче, и наконец смех его перешел в истерическое повизгивание.

– Вот сатана, а!!! – вымолвил он сквозь икоту, вытирая заслезившиеся глаза. – Вот тебе и Васька!!! Ну, сатана… Ну ведь больше некому, так!!! Чего глазеешь, коллега? Иди ближе, я тебе пошепчу, а то Веркина грешная душенька – она иногда и на улицу выскакивает! Ох и дела…

Кошмар, начавшийся в последний день февраля, не думал заканчиваться. Он обрастал новыми подробностями, событиями, действующими лицами. Он разрастался! Он множился! Он разбивался на многочисленные кошмарные фрагменты, как разбитое зеркало. И почему-то в каждом этом кошмарном осколке мелькало ее лицо.

– Ой, беда, беда… Ой, беда… – хныкал Витька, второй день неотрывно следуя за ней по пятам. – Катюша, что делать-то станем?!

– Не знаю, – вяло отвечала она, садилась в старенькое кресло у окна в кухне и ждала.

– Чего ты ждешь-то, дурочка?! – хныкал Витька и тащил в кухню ее большой чемодан. – Давай собираться!

– Нет, – твердо стояла она на своем и пинала распахнутый чемодан босой ногой. – Я никуда не поеду.

– Ты что, сдурела?! – шипел Витька. Потом мотал лысой головой и подытоживал: – Ты сдурела, Катька.

Он усаживался у ее ног, как сторожевая собака, вытягивал шею и слушал. Что он слушал, Катя знала: он слушал шаги. Они чудились ему день и ночь. Однажды он даже ворвался к ней в спальню в подштанниках из бабкиного сундука. Ворвался с ножом в руках, перепугал ее до смерти.

– Ты что?! – замахала она на него руками и швырнула вдогонку халат.

Даже шальная мысль закралась, что Витька и есть тот самый Потрошитель, которого все ищут. Но он вдруг захныкал совершенно не по-мужски, обнимая ее халат, как спасательный круг.

– Ходит кто-то, Катька!!! – шипел он той ночью. – Ходит и ходит вокруг дома. Жуть просто!

– Пошли посмотрим, – решилась она на безрассудство, хотя внутри все заныло от страха, а тут еще Витька с ножом.

– Нет!!! – заорал он тогда не своим голосом. – Нет!!! А вдруг…

«Вдруг» той ночью не случилось никакого. Но на следующую ночь она сама эти шаги услышала. И следующей ночью тоже. И главное, не было ведь никого! Они с Витькой осмелились и, вооружившись топорами, пошли посмотреть. Никого!!! Вообще никого!!! Небо чистое, звездное, видно все вокруг хорошо. Они, как идиоты, раза по четыре вокруг дома обошли друг за другом. Никого!!! А шаги не стихали.

– Это она, Катька!!! Бабка твоя! – выл потом Витька в кухне, где она его решительно отпаивала водкой. К чести его – он пытался отбрыкиваться. – Она ходит вокруг! Призрак ее!!!

– Не мели чепухи, Виктор. – Катя глотнула из рюмки с ним за компанию, поморщилась, захрустела маринованным огурцом. – Привидения двигаются совершенно беззвучно, если верить байкам.

– А ты не веришь? – Он начал икать от первой рюмки и умоляюще запросил вторую.

– Я в эту чушь не верю, Витя. – Катя намотала на палец кудряшку, задумчиво уставилась в темный прямоугольник окна, за которым брезжил мартовский рассвет. – Кто-то нас пугает.

– Зачем?! – Он нарочно сел к окошку спиной, боялся туда смотреть.

– А я знаю?! – возмущенно откликнулась она. – Ты спроси у того, кто ходит!

– А его не видно. Я его караулю, караулю, а его и нет. Только шаги одни, топ-топ-тук-тук… Жуть!

Витька втянул голову в плечи и снова потянулся к бутылке, но тут же получил по рукам.

– Релаксация закончена, дорогой друг. – Катя убрала бутылку в холодильник. – Ложись спать, утром разберемся.

Утром не разобрались. Следов вокруг дома не было. Они потом и песок насыпали везде, в надежде, что хоть как-то наследит это чудовище. Не наследило. А ходьба вокруг дома по ночам, между тем, не прекращалась. И тогда у Витьки возникла шальная идея: он решил бежать. Не один, конечно.

– Я теперь, Кать, от тебя не отстану, – заявил он позавчера днем, почесав за ухом. – Как-то мне с тобой сподручнее. Жить даже хочется. А так ведь пропадал… Не прогонишь?

– Нет.

Ей тоже было с Витькой лучше, чем одной. И, честно говоря, в глубине души крохотная искорка гордости тлела, что смогла из него пьяного дьявола изгнать. Трудится, помогает, начал умываться по утрам и зубы чистить на ночь. Одним словом, снова начал превращаться в нормального человека. Однажды она даже его за чтением книги из ее библиотеки застала. И снова порадовалась.

– Кать, может, уедем куда-нибудь, а? – ныл Витька каждый день и таскался за ней с чемоданом, как сейчас. – Пересидим. Переждем, нас ведь не подозревают с тобой ни в чем. А вернемся, когда…

– Когда от дома камня на камне не останется, – прерывала она его стоны. – Нет, Витя, дом я не оставлю. Чудится мне, из-за него все это… Из-за дома. Может, бабка тут где клад захоронила, а, Вить?!

– Вот дала, а! – Он скалился в улыбке. – Когда она сюда явилась, у нее котомка одна при себе была, бабы рассказывали. И подол у сарафана драный. Сына за руку держала, отца твоего. Крепко держала. Вот и все ее богатство было. Он, хоть и взрослый уже достаточно был, а за мать цеплялся, как сосунок. Времянку какую-то сбили ей в этом самом месте, она сразу готовить начала командированным, денежки потекли понемножку. Потом она стройку затеяла, ночей не спала. Все караулила каждый мешок с песком, каждое бревно, каждый гвоздь. Кровью и потом ей дом этот достался. Бабка твоя, бабы говорили, постарела лет на десять, пока его построила. А потом…

– А что потом? – заинтересовалась Катерина.

О бабке она почти ничего не знала. Она никогда не распространялась о себе, расспросов не поощряла. А говорить с чужими людьми о бабке Кате было противно.

– А потом твой отец заматерел, встретил твою мать и влюбился без памяти.

– А бабка была против?

– Еще бы! Она отцу твоему невесту присмотрела из местных. Богатую! А он ни в какую. Мать и рассвирепела. Бабку свою в гневе видела? – Витька поежился.