Капитан Крокус - Федор Кнорре

Король бесновался и топал ногами, но ему всё-таки было немножко не по себе, и потому он как только мог грубее кричал:

— Что ты таскаешь всякую дрянь, дурёха! Бери лучше вот эти золотые цепочки и ожерелья, бери побольше. Сколько бы ты ни взяла, я буду считать, что легко отделался!

Но королева Рваный Халатик, вернувшись в замок, расстелила на постели одеяло, усадила на него своего сына, маленького королишку, закутала и понесла из замка, а он смеялся от удовольствия и махал отцу на прощанье ручкой!

Тут короля чуть-чуть не хватил удар. Уж этого-то он никак не ожидал. Он чуть было не вырвал своего сынишку силой, но ведь он дал клятву и отступить от неё не мог. И он только дёргал себя за волосы, и кусал губы, и топал ногами от бешенства и горя, украдкой глядя из окошечка башни, как королева со своей второй ношей переходит через ров по мостику и сажает своего сына среди зелёного лужка и возвращается обратно за третьей ношей…

Но на этом месте Коко, у которого пересохло горло, прервал рассказ и сказал:

— Уф-ф-ф!.. Я сам устал, точно мне пришлось таскать все эти ноши по крутым лестницам каменной башни, через весь двор, в ворота и через мостик на луг!

Дети закричали со всех сторон:

— Две ноши!.. Ты рассказал только про две!

— Сейчас будет и третья. Кто угадает, что королева захватила с собой в третий раз? Ведь это была последняя, больше она ничего уже не могла с собой унести. Ну?

— Я знаю! — обрадованно засмеялся Ломтик. — Сказать? Ясное дело: она пошла на кухню, в кладовую, собрала там все сладкие пирожки, и колбасы, и шоколад, и груши, и всё, что было, и унесла с собой! Верно?

Коко заметил, что маленький Пафнутик, снисходительно улыбаясь, молчит.

— Ну, ты догадался?

— Конечно! Если она была разумная женщина, она должна была захватить совсем другое! Уж не колбасу, конечно!

— Правильно!

Пафнутик скромно улыбнулся:

— Конечно, она взяла ценные бумаги, акции, облигации, чековую книжку короля и наличные из королевской кассы!

— Ловко! — закричали одни дети.

Но другие замахали руками на Пафнутика, закричали, загалдели:

— Сам ты «ценная бумага»!

— Попал пальцем в небо!

И Коко пришлось продолжать самому:

— Итак, она вернулась в последний раз в башню, и, когда она проходила через замковый двор, придворные гроздьями висели, чуть не вываливались из окошек, так им не терпелось поглядеть, что будет дальше, и запереть ворота, как только королева Рваный Халатик выйдет со своей последней ношей.

Король был вне себя от горя, что у него отняли его маленького королишку. Он стоял багровый как свёкла и кусал кулаки, чтобы не зареветь или не убить кого-нибудь, и тут к нему подошла королева Рваный Халатик и сказала:

— А теперь садись ко мне на спину ты, моя самая тяжёлая ноша!

Больше ей в этом замке ничего не нужно было! Это даже король понял!..

И вот придворные увидели очень скоро, как король с королевой вышли из ворот на лужок, и королева взяла на руки сына, а король взвалил на спину узел с чепчиками, ночными туфлями и платьями, и, крепко держась за руки, они вместе вернулись в замок!

— И они устроили пир! — в восторге закричал Ломтик.

— Здорово! — воскликнул Пафнутик. — Вот это ловкий ход, ничего не скажешь! Это почище ценных бумаг!

И тут Коко впервые очень внимательно на него посмотрел и подумал: «До чего странный мальчик!.. Жалкий и странный!»

Сказка кончилась, и Коко спросил:

— Всё запомнили?

— Всё-о!

— Надолго?

— Насовсем!

И Коко, вытирая пот со лба, с облегчением подумал: «Ну, будь что будет, а ещё одна сказочка надёжно припрятана!..»

оздней ночью, когда ребята давным-давно разбежались с пустыря, притихли в своих болотцах лягушки и все звери, от львов до самого маленького крольчонка, сопели во сне, свернувшись в отсеках железной баржи, Коко осторожно спустился с откоса крутого берега, прошёл по причалу и три раза тихонько кашлянул.

Капитан Крокус выглянул из окошечка своей маленькой железной каютки, где он теперь проводил все дни и ночи, вышел на палубу и спустил для Коко длинную доску — сходню.

Тяжело пыхтя, Коко прошёл в каюту и осторожно сложил в углу кипу обгорелых листков сказочных книжек.

— Бедные сказки! — сказал Капитан Крокус, бережно разглаживая листки. Вас арестовывают и казнят, точно страшных преступников… А ты сегодня опять что-нибудь рассказывал ребятам?

— Конечно, рассказывал. Каждый вечер мне удаётся спасти две-три сказки. Иногда только одну, если она длинная. Сегодня была длинная. Вот эта, про старого дракона, молодого короля и девушку Рваный Халатик. Я её порядочно подзабыл, так что пришлось, может быть, кое-что и приврать, но, мне кажется, сказки на это никогда не обижаются, если делаешь это от чистого сердца… Ведь правда?

— Мне тоже так кажется. А как себя чувствует наш дедушка?

— Он скучает, но здоровье лучше: постоянное сидение перед огнём камина ему идёт на пользу… И он ужасно любит мне почёсывать макушку. Если так пойдёт дальше, определённо прочешет мне хорошую лысинку!.. Как ты тут на барже? Сидишь себе, как на ковчеге, битком набитом всяким зверьём, и чувствуешь себя как Ной? Помнишь старую легенду о том, как Ной спасался вместе со всякой скотинкой и зверятиной от наводнения на кораблике собственной конструкции, под названием «Ковчег»?

— За Ноем не охотилась полиция! — грустно улыбнулся Капитан. — Но я, пожалуй, чувствую себя немножко Ноем.

— И я сейчас тоже, — жизнерадостно объявил Коко. — Только мы оба отличаемся от старика тем, что сидим и не ноем, верно?

— Ныть и жаловаться никчёмное занятие. Но на что мы можем надеяться, как ты думаешь?

— Если б я знал на что, я бы с утра до ночи всё время только бы на это и надеялся. И чувствовал бы себя отлично. Но, откровенно говоря, я совершенно не могу придумать, на что бы это нам начать надеяться, а?

— Да, старина, — сказал Капитан Крокус. — Дела правда плоховаты, и на ум мне приходят странные вещи. Я вдруг начинаю вспоминать молодость и даже детство, когда я был маленьким, и я задаю себе вопрос: не зря ли я прожил жизнь?

Коко сокрушённо покачал головой:

— Знаешь, я неисправимо легкомысленный тип! На уме у меня всё больше разные глупые смешные истории, значит, мне гораздо легче приходится в тяжёлое время, чем тебе… Во-первых, мы ещё не прожили, а постараемся ещё пожить. Но всё равно, мы прожили не зря. Ты только вспомни: дети! Как они любили тебя, пугались, сочувствовали, восхищались твоей храбростью и твоими львами! Не стану прибедняться, меня они тоже любили. Тайные заседатели из Совета Многоэтажников со своим генерал-болваном знают, что делают, когда хотят нас уничтожить. Ведь мы учили ребят храбрости! Ты учил смотреть в глаза львам! А я, смешной, доверчивый, неловкий, беспомощный, у них на глазах побеждал всех самых сильных, жадных и хитрых! И я обливал их водой!.. И когда у меня победоносно зажигался красным светом нос и коварные враги взрывались на собственной бомбе, дети захлёбывались от восторга, хохотали и кидали моему Персику яблоки на арену! Как они смеялись! И как они радовались, что смешные, слабые и добродушные торжествуют над злыми и сильными! Не-ет, мы с тобой, видно, стали очень опасными людьми в нашем городе! Ужасно опасные! Это наполняет моё сердце гордостью!..