Мой бывший бывший - Джина Шэй

— Но когда он передумает — будет уже поздно, потому что твоим папой стану я, — тут же бурчит от машины Марат, и вот после этого Света начинает ржать в голос.

Это на самом деле совершенно неожиданная подводная торпеда рванула! Кажется, Маруська и вправду оставила след в его сердце. Но-но, я девушка приличная! Развелись тут, понимаешь ли, папочки, ни тебе в кино сходить, ни два слова приятных сказать, а туда же — набиваются!

— Эй-эй, молодой человек, такие вопросы без меня не решаются, — хихикаю я и только собираюсь попенять нашему водителю, что нефиг подслушивать, как девочки шепчутся, но именно в этот момент мне становится не до смеха — на парковке заявляется Ветров. Ну, точнее — его черный, траурно-мрачный дороженный Lexus LS.

Умеет же, гад, настроение испортить. Одним только своим появлением.

Я подбираюсь как львица, стискивая пальцы Маруськи крепче. Пусть вот только этот пресветлый император попробует обидеть мою дочь. Я его точно убью, не помилую!

Яр вылезает из машины. И ни секунды мне не дает, сразу шагает к нам, как только видит.

Как жаль, что поздно отступать, я б с удовольствием сбежала…

— Хоу-хоу-хоу, — задумчиво тянет Света за моим плечом тоном Санты, что в голодный год нежданно нашел заначку с конфетами, — так вот кто у нас папочка! А я-то думаю, почему мне у малявки глаза кажутся такими знакомыми…

— Какие люди, Ветров! — устами Светланы Клингер можно травить малые города и села, до того ядовита была эта восхитительная кобра. Я восхищался ею больше с профессиональной точки зрения, потому что из многих моих знакомых только она абсолютно во всем, в каждом своем жесте и слове была только собой, без всякой фальши и масок.

Да и в принципе опасно для жизни было враждовать с человеком, кто действительно держал в своих изящных, идеально наманикюренных коготках самое нутро Эдуарда Козыря.

Ох и весело же было в Москве все девять месяцев её беременности. Причем у меня вообще было подозрение, что Светочка особо и не страдала от токсикоза и перепадов настроения, она просто развлекалась, проверяя, на сколь многое Эд пойдет ради её капризов. Спасибо, что хотя бы тушеные сердца врагов на обед не требовала. С неё бы сталось.

— Чудесно выглядишь, Светлана, — дежурно улыбаюсь я, — вот уж кого я не ожидал встретить сегодня.

Я много чего не ожидал. И то, что Вика мне скинет адрес элитного бутика в центре Москвы, в том числе. Но сейчас потихоньку все встает на свои места… Хотя и очень медленно.

— Эд посетовал, что его новую переводчицу нужно срочно одеть для переговоров, — сахарным тоном откликается Светочка, и еще один пазлик у меня встает на месте. Представительские расходы, Викки готовят для переговоров… Все-таки сильное впечатление она произвела на Эда… Он никогда вот так сходу не выпускал на переговоры переводчиков, которых выбирала Крис. Они еще вникали, нарабатывали опыт, в общем — пара месяцев проходила точно.

Впрочем, личных заданий Эд тоже никому из них не давал…

— Кстати, что скажешь про мою жертву? — Светочка таращится на меня настолько ехидно, будто уже видит насквозь. — Как думаешь, я справилась?

— Более чем, — срывается с моего языка неосторожное. Я даже обдумать это не успел.

Платье цвета марсала… Что можно сказать о нем?

Оно отчаянно пытается соответствовать той, на кого его надели.

Благороднейший, глубокий цвет, строгий покрой, хорошая ткань — линия юбки проходится как раз по коленям. Да гори оно пропадом — платье это…

Нет, оно потрясающе смотрится на Викки, и покрой у него не простой, какие-то басочки очень красиво подчеркивают тонкую талию моей бывшей жены.

Не в платье дело. Дело в глазах. Которыми она смотрит на меня! Прямо. И молча. Это вообще противозаконно — иметь такие дурманящие глаза. Никаких исков не хватит на оплату морального ущерба, что они мне наносят. В который раз в груди истекает кровью тот зверь, что хочет, алчно хочет, чтобы эта женщина принадлежала только ему.

И все же мое дело — платье. От меня вроде как даже ждут оценки. И я пользуюсь случаем, провожу по нему, и по той, на кого оно надето внимательным взглядом. Спасибо, Светочка! Как я рад, что мне предоставили такую возможность «оценить образ» Викки, уделить ей столь пристальное внимание. И рад, и не рад разом. Много всего радует взгляд…

Красивые ножки в темных ботильонах из мягкой кожи, выставляющих напоказ изящные щиколотки… Я даже помню, какая тонкая на этих лодыжках кожа, и какая она на вкус.

Ох, Ветров, стой… Все плохо… Все настолько плохо, что хуже просто уже некуда. Тебе еще в присутствии Викки с дочерью сегодня знакомиться, а ты — того и гляди, слюной захлебнешься, глядя на бывшую жену.

Мне нужно выдать оценку, а я не хочу говорить. И делать вид, что мне «просто нравится», я тоже не хочу. Да боже, у меня даже моргать получается через раз, а дышать… Нет, я бы с удовольствием затаил дыхание, если бы это меня настолько не компрометировало.

Дело ведь даже не в том, что смена имиджа Викки у Светланы более чем получилась. Она получилась, на тысячу процентов, теперь-то уж точно Викки не будет ощущаться белой вороной среди сотрудников Рафарма.

Хотя, конечно, несколько странно, что Света занимается вот этим. Не менее странно, что сам Эд ей это поручил, но если его жена страдала от скуки, то он вполне мог таким образом убить двух зайцев сразу… При Светиной неукротимой натуре долго «наслаждаться декретным отпуском» без обожаемой работы наверняка непривычно, вот она и пытается развлекаться, чем получается. А Эд никогда ей не откажет в маленьких капризах. Да и в немаленьких откажет вряд ли…

— Да, я вижу, тебе и вправду нравится результат моей работы, — едким насмешливым тоном все больше травит мое самолюбие Светлана. Выражение лица у жены Эда настолько удовлетворенное, что можно подумать, она только что получила оргазм, не меньше.

А уж какая у неё на губах язвительная улыбка…

Ох и стерва, право слово. Она ведь все видит… Клингер вообще отлично разбирается в людях, это была одна из сильнейших её сторон. Она видит все… Особенно то, что я очень стараюсь, формируя слова в предложения, хотя при Светлане я никогда не терял профессионального красноречия. Сейчас же я почти косноязычен и с трудом связываю слова друг с дружкой…

— Я не буду говорить, что ты превзошла саму себя, ты просто не опустила планку, — негромко откликаюсь я, — но все-таки некоторые бриллианты хороши сами по себе. Без всяких излишеств. Их невозможно испортить, и украсит их что угодно.

Похоронить посыл в витиеватых фразах — мое любимое занятие. Самое честное — краткость. Самое честное — фраза из трех слов, которую я бы с удовольствием шепнул в самое ушко бывшей жены. Три слова… Только три! А потом — держись, Красная шапочка…

Впрочем, Викки сложно обмануть глубоко похороненным смыслом, у неё округляются глаза.