Мрак в конце тоннеля - Владимир Колычев

Я вспомнил, как, удирая из бункера, оказался в галерее аварийного входа. Там на полу лежал человек; я почему-то решил тогда, что это зомби, которого убило взрывом. И, оказывается, не очень-то и ошибся.

– Значит, это бригада рабов была, с бригадиром во главе…

– Не рабов – рабочих, – поправил меня Гога.

– Ну да, конечно… Зачем вы ходы роете? Бункеры между собой объединить хотите?

– Да… Есть такая идея. Есть секретное метро, но там охрана, сигнализация… Хотя мы все равно этими ходами пользуемся. Там есть вентиляционные каналы, коллекторы, довольно просторные…

– Зачем вам все это? Паутину под Москвой вьете?

– Паутину под Москвой?! Хорошо сказали. Да, паутину под Москвой.

– Зачем?

– Понимаете, все бункеры надо объединить, чтобы люди, ну, гражданское население Москвы, могли спастись там во время войны…

Разумеется, эта версия меня не устроила. Во-первых, звучала неубедительно. Во-вторых, она призвана была облагородить образ Гоги. Но я-то знал, с кем имею дело.

– Я тебя сейчас ударю. И очень больно.

– Ну, в этом есть своя выгода, – сменил пластинку пленник. – Бункеры под склады сдавать можно, под ночные клубы…

– Под казино, да?

– И под казино.

– Скоро все казино, к черту, закроют. А у вас под землей все работать будет.

– Вы исключительно догадливый человек…

– Еще раз посмотришь на меня, разобью нос. Будешь кровью обливаться и в потолок смотреть…

– Не надо, я все понял!

– Что еще за выгода?

– Ну, камня много, когда твердую породу грызем, а это щебень, в Москве тысяча рублей за тонну. А тонна – это совсем чуть-чуть… С транспортировкой, правда, не всегда гладко выходит, но все равно мы внакладе не остаемся…

– И много зарабатываете на этом?

– Ну, не так чтобы очень, но затраты все-таки окупаются…

– И сколько у вас рабов?

– Э-э… Много…

– Я пропавших людей разыскиваю, работа у меня такая. И знаю, как много их пропадает. Очень много… Теперь я знаю, где их искать. Если кто жив остался…

– Нет, нет, все живы. Мы заботимся о своих людях…

– Не люди они для вас, а рабы. И Вика могла бы рабыней стать. А ее брата вы уже рабом сделали… Где сейчас Валера?

– С ним все в порядке, он парень умный, работает в лаборатории…

– В какой лаборатории?

– Ну, всякое там разное…

– Наркотики?

– Ну, нет, конечно… Валера обслуживает пси-генератор. Аппарат часто ломается, он специалист по технике…

– Пси-генератор?!

– Да, это мощный СВЧ-излучатель, импульсы которого вызывают акустические колебания в мозгу. Знаете, можно вызвать легкий сон, а можно полностью стереть сознание…

– Мне приходилось общаться с жертвой ваших экспериментов, – сказал я, вспомнив про девушку по имени Что.

– Какие эксперименты? О чем вы? Методика техногенного воздействия на психику человека отработана еще в советское время. И наша установка – наследие коммунистического прошлого. Мы нашли ее в заброшенной секретной лаборатории, восстановили, не более того. А вы говорите, эксперименты… Знаете, что такое подпороговая аудиостимуляция? Одна аппаратура записывает музыку, другая накладывает на нее словесный текст, замедленный в пятнадцать раз. Вы слушаете эту музыку, танцуете под нее, но текст не слышите. Он воспринимается вашим подсознанием, требует от вас покупать пепси-колу, и вы делаете это, хотя обычный русский квас вам нравится больше… А эффект «двадцать пятого кадра»?..

– Ну, лучше пить пепси-колу, чем гнить в ваших подземельях… Впрочем, эта участь мне вроде бы не грозит. Вы собираетесь меня просто-напросто убить.

– Мы могли бы договориться.

– Не получится. Слишком много я знаю.

– Что вы знаете? Что под землей существует жизнь, отличная от наземной? Так об этом все догадываются, только толком никто ничего не знает. А кто что-то узнает, тот остается с нами… Вы, наверное, в курсе, сколько диггеров пропадает каждый год?

– Точной статистикой не владею.

– Много их пропадает. Много… Любопытным Варварам не только на базаре нос отрывают… Кто к нам сунется, тот с нами и останется.

– Серьезная у вас организация.

– Не то слово… Кстати, мы бы могли договориться. Вы бы могли работать с нами.

– Исключено.

– Поймите, убийство в девятом бункере – это трагическое недоразумение. На самом деле в наших действиях нет ничего противозаконного. Вы бы могли работать с нами, вернее, на нас. Нам нужен свой частный детектив. Тем более что вы наш человек…

– С чего вы это взяли, что я ваш человек? – возмущенно спросил я.

– Дело в том, что вы человек особой породы. Вы не поддаетесь гипнозу… Гипнозу поддается девяносто шесть процентов людей, но вы принадлежите к четырем процентам, обладаете железной волей и сильной психикой… Мы бы могли зомбировать ваше сознание, Платон. Мы бы могли подчинить вас своей воле, Платон. Но это нереально, Платон. Поэтому и было решение уничтожить вас, Платон… Но ведь можно обойтись без этого, Платон. Мы можем договориться с вами по-хорошему, без всякого внушения…

Гога опустил голову и с увещевательной улыбкой смотрел на меня, но я его не боялся. Ведь он же говорил, что я не восприимчив к гипнозу, у меня железная воля и сильная психика. Ведь меня же зовут Платоном, а не кого-то другого. Меня, Платона, нельзя подчинить, со мной можно только договориться…

Но я не хочу с ним договариваться. Я должен найти Валеру, Нину, Татьяну Викторовну, всех, кто пропал вместе с ними…

– Я обещаю, что сегодня же ты будешь разговаривать с Валерой, со всеми, с кем ты был в бункере… Нина мне говорила, что ей очень понравился человек по имени Платон, – откуда-то издалека, эхом отражаясь в лабиринтах моего сознания, звучал увещевающий голос. – Она хочет тебя видеть. Мы сейчас поедем к ней…

И вдруг я услышал голос Вики.

– Помогите! На помощь!

Кто-то с силой тряхнул меня за плечо, и я будто проснулся, вынырнув из-под ватного одеяла, пеленающего мое сознание.

Боковая дверь почему-то была открыта, Вика стояла на тротуаре вдоль подъездной дороги, боком ко мне и пронзительно кричала, показывая на кого-то пальцем.

– Держите его! Держите!

Вот она повернулась ко мне.

– Ну чего ты сидишь? Он уходит! Держи его!

Но я не понимал, что происходит. В голове туман, в ушах колокольный звон. А где Гога? Почему наручники валяются на полу? И почему ключ от них у меня в руке?

– Эй, очнись!