Повелитель морей - Владимир Поселягин

Подошедшие ко мне командиры, узнав, что происходит, также углубились в лес, взяв ещё два отделения бойцов. Простояли мы минут десять, и за это время за нами скопилось немало машин: дорога узкая, не разъехаться. Выжившего диверсанта вывели, серьёзно покалеченного командира вынесли, им санинструктор занялся, и, погрузившись, мы поехали дальше.

А через семь километров подъехали к замыкающим машинам штаба нашего механизированного корпуса. Там царила паника: дорога перерезана, мост сгорел. Сзади нас подпёрла другая колонна. Лебедев и Зиновьев умчались вперёд, получать приказы, а мы ожидали, внимательно наблюдая за лесом; я только до ветру на опушку бегал, некоторые бойцы тоже отбегали в лес по нужде, да отнесли вперёд, где был санитарный автобус, спасённого командира, который оказался начальником штаба нашей дивизии. Его хорошо знали Лебедев и Зиновьев, но лицо кровью было залито, поэтому не сразу признали.

Поспешно вернувшиеся командиры дивизиона сообщили, что поступил приказ технику бросить, по возможности привести в негодность, забрать личное оружие и прорываться малыми группами в сторону Слонима. Хромцев был изрядно дезориентирован этими событиями и явно не знал, что делать. У него в голове не укладывалось: как это, взять и бросить?

– Что? – переспросил он у меня.

– Возьми письменный приказ оставить технику, по возможности уничтожив её, – повторил я.

Я уже осмотрелся Взором. Если проехать метров сто (по обочине можно, хотя там песок, как бы не увязнуть), то сквозь редкие деревья мы сможем отогнать колонну нашей батареи в сторону и спрятать под деревьями. А когда бойцы уйдут, я отправлю вооружение и имущество батареи в Хранилище.

В общем, технику дивизиона бросили, многие машины горели. А технику своей батареи мы отогнали под деревья: я пообещал капитану, что мои знакомые заберут её и передадут нам, когда мы выйдем из окружения. Понимаю, что объяснение аховое, я бы сказал, наспех придуманное, но капитан поверил: я ведь ни разу его не обманывал. Оставили мы всё, забрали только личные вещи и оружие, да припасов дня на три.

Когда мы догнали пешую колонну дивизиона, углублявшуюся в лес, я оставил их, пообещав нагнать чуть позже, и побежал к машинам батареи. Через четыре часа я вернулся, нагнав своих.

Кроме техники нашей батареи я прибрал шесть пулемётных зениток на автомобильных шасси, из них четыре счетверённых зенитных пулемётов Максима и два ДШК, плюс батарею ПВО-ПТО калибра 37 миллиметров. Батарея была на пять орудий, взял с техникой, они буксируемые. Ну и так пробежался, прибрал то, что не уничтожили, а просто бросили: мотоциклы, легковые машины, и довольно много, несколько броневиков, девять разных танков, в основном лёгких. Среди танков был один КВ-1 с пустыми баками. Не знаю, откуда он там взялся.

Мародёров вокруг было немало, но я Взором уже видел, что брать, поэтому делал всё быстро, перемещаясь бегом. Я нахожусь в неплохой физической форме, тренируюсь каждый день, и даже находясь в воде, делаю разные силовые упражнения, качанию Хранилища это не мешает. Боем на саблях также занимаюсь, но это уже на суше. Бегом перемещаясь по дороге, я касался заранее выбранной мной техники и отправлял её в Хранилище. Итог – больше ста единиц авто и бронетехники и двадцать шесть зенитных орудий, от крупных (нашёл две в 85 миллиметров) до пулемётных.

Нагнав своих, я встал в строй. Дивизион шёл обособленной колонной, неся на носилках шестерых раненых. Одним из них был спасённый нами подполковник. Диверсанты серьёзно с ним поработали: рука в трёх местах сломана, двух пальцев нет, на теле сплошные гематомы. Оставлять его в живых они явно не планировали.

Интересно, как выходить будем? Да и получится ли? О, кажется, ко мне посыльный. Ну точно, Лебедев вызывает. Уже бегу.

* * *

Да, этот марафон по оврагам, болотам и буеракам я запомню надолго. Двигались остатки нашего корпуса три недели и прорвались, пусть и немногие, в районе Пинска. Многие не понимали, почему, идя на Минск, мы оказались у Пинска. Командиры ошиблись? Наименования-то схожи. На самом деле передовую мы перешли в районе Пинска, но двигались на Мозырь, как я понял.

Я эти три недели мало спал, много бегал и в итоге стал похож на скелет, которого ветром шатает. Однако это не так, я усох, не без этого, зато мышцы что канаты. А вы побегайте каждый день километров по сорок да поспите от силы часов пять в сутки, так же выглядеть будете.

Все бойцы моего хозотделения выглядели не лучше меня. Вот батарейцы, в отличие от нас, были здоровыми, откормленными, аж лоснились. Сытые, форма справная, чистая, даже у некоторых поглажена, оружие блестит, все побриты. Идеальное подразделение. Но так выглядела только наша вторая батарея, остальные окружённые, выходившие с нами, включая наш дивизион, выглядели узниками концлагерей: худые, грязные, оборванные, многие без оружия. Непонятно кто, а не Красная армия. Почему мои бойцы так выглядели? О, это интересная история.

Я практически ничего не доставал из Хранилища. Наоборот, постоянно его пополнял и качал, используя каждую секунду свободного времени, а весь свободный объём сразу заполнял находками с брошенных складов. Да и трофеи были, хотя и немного. В общем, я со своими бойцами из хозотделения (семь человек со мной) обходил деревни и сёла по пути следования нашей группы, обменивая трофеи на продукты.

За эти три недели у нас было больше трёх десятков боестолкновений с немцами – с небольшими группами, с патрульными. В половине случаев сшибки заканчивались нашей полной победой, мы добивали подранков и с них имели трофеи, которые и обменивали на продукты. Целую технику я прибирал. Мои бойцы в таких кратковременных сшибках и огневых контактах получили самый большой опыт в нашей группе окруженцев и были увешаны трофеями с ног до головы.

Каждый день мои бойцы и батарейцы получали полные нормы для каждого на завтрак, обед и ужин. Но кормил я только своих батарейцев, и только их, и даже когда приходили бойцы с котелками для комдива, Зиновьева и других, я посылал этих бойцов подальше. Эти командиры не состояли в моей батарее, а кормить левых я не собирался. В нашей группе окруженцев были двадцать два старшины, тринадцать интендантов. И никто из них – повторяю: никто! – не ходил сам и не отправлял группы за продовольствием. Шли со всеми, как будто так и надо, как будто заботиться о своих подразделениях – это не их работа. Я – заботился.

А выживали они, атакуя колонны немцев, иногда везло, и были машины с продовольствием, оттого вся группа окруженцев, полторы тысячи человек, и вышла к нашим. Причём наш командир, генерал-майор Хацкилевич, вышел с нами, хотя точно помню из истории, проверил по книгам, что он погиб при прорыве. Кстати, вот он как раз питался из наших котлов, как и командиры его штаба, их там человек двадцать было, ненапряжно. Всё просто: мне принесли приказ со всеми печатями и подписями, и я поставил их на довольствие. А у Лебедева и Зиновьева ничего не было, они сожгли в машинах и бланки, и печати, а на устные приказы я плевал, не в первый раз, между прочим. Я им лишение меня звания интенданта ещё долго припоминать буду.