Немезида - Айзек Азимов

— В данных мне инструкциях ухаживание за вами не предусматривается, и я мои намерения это тоже не входило, хотя, если уж дело дойдет до ухаживания, уверяю вас, я не буду испытывать ни малейшего отвращения. Но главное не в этом; я полагал, что вы как физик поймете все преимущества и выгоды предлагаемых вам условий, и не имел ни малейшего намерения заранее унижать вас, предположив, что вам необходимо что-то, кроме условий для работы.

— Вы глубоко заблуждаетесь, — сказала Тесса. — Как физик я вижу все положительные стороны вашего предложения, я готова его принять и приступить к ловле синей птицы полета через гиперпространство на Земле, но вместе с тем я не хочу, чтобы вы отказались от ваших последних средств убеждения. Мне нужно все вместе.

— Но…

— Короче говоря, если вы хотите меня заполучить, вам придется сначала постараться меня убедить. Предположим, я ужасно несговорчива. Приложите все силы, чтобы переубедить меня, иначе я останусь на Аделии. Полно, неужели вы не понимаете, почему мы оказались здесь наедине? Как вы думаете, для чего предназначены эти уединенные комнаты? Мы позанимались гимнастикой, приняли душ, немного поели, немного выпили, побеседовали, от всего этого получили удовольствие; теперь есть возможность заняться другими, не менее приятными вещами. Я настаиваю. Убедите меня в необходимости переселения на Землю. Тесса протянула руку к выключателю, и комната погрузилась в приятный полумрак.

Юджиния Инсигна тревожилась. Зивер Генарр настоял на том, чтобы обсуждение продолжили вместе с Марленой.

— Юджиния, ты — ее мать и поэтому не можешь не считать ее до сих пор ребенком, маленькой девочкой, — сказал Генарр. — Мать не сразу понимает, что она не абсолютный монарх, а дочь — не ее личная собственность.

Юджиния старалась избежать мягкого взгляда Генарра.

— Зивер, не учи меня, — сказала она. — У тебя нет своих детей.

Очень легко произносить эффектные слова, если речь идет о чужом ребенке.

— Я говорю эффектные слова? Прошу прощения. Скажем так: эмоционально я не связан воспоминаниями. Мне очень нравится Марлена, но я ее увидел почти сформировавшейся молодой женщиной с исключительным интеллектом. Юджиния, твоя дочь — уникальное явление. У меня такое ощущение, что по интеллекту она намного превосходит и тебя, и меня. С нею нужно посоветоваться, ее необходимо выслушать…

— Ее необходимо обезопасить, — возразила Юджиния.

— Согласен, но именно для этого и нужно с нею посоветоваться.

Марлена молода и неопытна, но она может знать лучше нас, что надо делать. Давай поговорим как три взрослых человека. И обещай, что ты не будешь использовать свою материнскую власть.

— Как я могу обещать? — с горечью сказала Юджиния. — Но хорошо, мы поговорим с ней.

Втроем они собрались в кабинете Генарра и включили защитный экран. Марлена быстро посмотрела на мать, потом на Генарра, снова на мать, сжала губы и подавленно сказала:

— Кажется, это мне не понравится.

— Боюсь, что мы и в самом деле сообщим тебе плохую новость. Скажу прямо — мы обсуждаем возможность возвращения на Ротор, — заявила Юджиния.

— Но, мама, у тебя здесь важная работа, — удивилась Марлена. — Не можешь же ты все бросить просто так. Но я вижу, ты и сама не хочешь этого. Тогда я не понимаю.

— Марлена, — Юджиния старалась говорить медленно, отчетливо выговаривая каждое слово, — речь идет только о тебе. Ты должна вернуться на Ротор.

Несколько секунд все молчали, а Марлена внимательно смотрела на Генарра и Юджинию поочередно, потом тихо, почти шепотом сказала:

— Ты не шутишь. Не могу поверить. Я не вернусь на Ротор, никогда не вернусь. Я не хочу. Эритро — это моя планета. Вот здесь я и буду жить.

— Марлена… — резко начала Юджиния. Генарр предупреждающе поднял руку и чуть заметно отрицательно покачал головой. Юджиния замолчала, а он спросил:

— Почему тебе так хочется остаться здесь, Марлена?

— Потому что хочется, — просто объяснила Марлена. — Иногда вам хочется, например, на обед какое-нибудь определенное блюдо. Вы же не можете объяснить, почему это так. Просто хочется. Вот и я хочу остаться на Эритро. Я не знаю причины, но это так. И я не обязана ничего объяснять.

— Марлена, позволь твоей маме рассказать тебе то, что пока знаем только мы, — сказал Генарр.

Юджиния взяла холодные руки Марлены в свои и сказала:

— Помнишь, Марлена, перед отлетом на Эритро ты рассказывала мне о разговоре с комиссаром Питтом…

— И что же?

— Тогда ты сказала, что комиссар Питт, разрешив нам лететь на Эритро, о чем-то умолчал. Ты не знала, о чем именно, но сказала, что это было что-то неприятное или даже зловещее.

— Да, я помню.

Юджиния замолчала, и взгляд больших проницательных глаз Марлены застыл. Как бы говоря сама с собой и не сознавая, что ее слова слышат другие, она прошептала: «Колеблющийся свет у головы. Рука почти у виска. Удаляется». Марлена замолчала, хотя ее губы продолжали шевелиться. Потом она громко спросила:

— У вас создалось впечатление, что я немного сумасшедшая? — в ее голосе звучало оскорбленное самолюбие.

— Нет, — быстро ответила Юджиния. — Совсем наоборот. Мы знаем, что у тебя блестящий ум, и мы хотим, чтобы он таким и оставался. Дело вот в чем…

Марлена внимательно выслушала рассказ о чуме Эритро; весь ее вид выражал глубочайшее недоверие.

— Я вижу, мама, ты веришь в то, что говоришь, — сказала она. — Возможно, кто-то сказал тебе неправду.

— Она услышала это от меня, — возразил Генарр. — А я по собственному опыту знаю, что все это именно так. Теперь можешь сама судить, обманываю ли я тебя сейчас.

Очевидно, Марлена поверила. Она подалась вперед:

— Тогда почему мне грозит особенно большая опасность? Почему на Эритро для меня опаснее, чем для вас или для мамы?

— Марлена, мама тебе только что объяснила. Считается, что чума чаще поражает людей с более развитым воображением, с богатой фантазией. Некоторые данные говорят, что к чуме наиболее восприимчивы люди с необычным складом ума, а у тебя самый неординарный ум, который мне доводилось встречать. По моему мнению, ты можешь быть особенно восприимчивой к чуме. Комиссар Питт распорядился, чтобы тебе была предоставлена здесь полная свобода; мы должны обеспечить тебе возможность увидеть и испытать все, что тебе захочется, и даже позволить выходить со станции — если у тебя возникнет такое желание. Можно подумать, что со стороны Питта это большая любезность, но не кроется ли за этими распоряжениями его желание или надежда, что в результате ты скорее заболеешь чумой?