Сапфо - Игорь Суриков

Путем подобных насильственных акций правление рода Пенфилидов завершилось — они были свергнуты. Но к спокойствию в полисе это отнюдь не повело: разразилась вспышка стасиса — братоубийственной, ожесточенной гражданской войны. Группировки аристократов сменяли друг друга у власти, на улицах Митилены гремело оружие, лилась кровь.

В качестве главных соперников выступали на первых порах два других старинных аристократических рода — Клеанактиды и Археанактиды. Название первого в переводе с древнегреческого означает «потомки славных вождей», название второго — «потомки древних вождей». Как говорится, знатность так и брызжет.

Об обоих этих родах упоминают в своих произведениях лесбосские поэты. Возьмем ту же Сапфо. Выше цитировалось ее стихотворение, обращенное к дочери Клеиде — с отказом подарить ей лидийскую обновку. После этого отказа наша героиня продолжает так:

Что за изгнание здесь упоминается? Стихотворение сохранилось плохо, с большими лакунами, и можно высказать разве что гадательное предположение: поэтесса, возможно, говорит о своем собственном изгнании. Ей ведь в юношеском или даже детском возрасте довелось как-то оказаться в качестве беженки на Сицилии и провести там несколько лет. А Сицилия — край весьма неблизкий от ее родного Лесбоса, как может убедиться всякий, бросив хотя бы беглый взгляд на карту. Вполне допустимо, что бегство семьи Сапфо из отчизны было связано с политической борьбой, в числе ключевых участников которой были упомянутые Клеанактиды. Возможно, упоминает Сапфо и Археанактидов, но с уверенностью об этом говорить нельзя: тот фрагмент, в котором, как считается, она это делает (Сапфо. фр. 213 Lobel-Page), настолько плохо сохранился, что однозначному восстановлению и переводу просто не подлежит.

Больше пишет о Клеанактидах и Археанактидах Алкей, что более чем естественно: он все-таки напрямую — и очень активно — участвовал в политической борьбе этих лет. Страбон рассказывает о ней так: «В те времена городом правило несколько тиранов вследствие гражданских распрей между жителями. К этим распрям относятся так называемые “мятежные” стихотворения Алкея… Алкей одинаково поносил и Питтака, и прочих тиранов: Мирсила, Меланхра, Клеанактидов и некоторых других, хотя и сам не был чужд стремлений к переворотам» (Страбон. География. XIII. 617).

Географ тут, правда, кое-что путает, смешивая тиранов как таковых с деспотически правившими олигархами. Что же касается упомянутых в цитате персонажей, то с двумя из них нам еще предстоит ближе познакомиться. Это Меланхр и Мирсил.

Первый из них, — вне сомнения, «на волне смуты» — захватил тираническую власть в Митилене в 610-х годах до н. э. Есть мнение, что он принадлежал к роду Клеанактидов[119], хотя доказать это невозможно. Против Меланхра сложилась сильная оппозиционная группировка, которую возглавлял Питтак, а входил в нее, в числе прочих, и Алкей (в то время Алкей и Питтак еще были союзниками). От Алкея, кстати, сохранилась одна строка о Меланхре, звучащая несколько странно:

Обычно здесь предполагают иронию. Как бы то ни было, примерно в 610 году до н. э. Меланхр был свергнут (по некоторым сведениям, даже убит) гетерией Питтака и Алкея. Привело ли это к успокоению? Как бы не так!

Чувствуется, вот именно тут-то поссорились Алкей и Питтак. О последнем все-таки буквально назрело рассказать подробнее. Что ни говорить, Митилена времен Сапфо и Алкея — это в первую очередь Митилена Питтака, фигуры первой величины в истории архаической Греции. И, напомним, помимо всего прочего, Питтак был признан одним из Семи мудрецов — высокая честь, выше уже почти некуда! Именно поэтому, кстати, биографию Питтака и сохранил для нас Диоген Лаэртский: первая книга его труда о философах посвящена исключительно Семи мудрецам.

«Питтак, сын Гиррадия, из Митилены» — так начинается это жизнеописание (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. I. 74). Здесь, судя по всему, позднеантичным писателем допущена небольшая ошибка. По данным Алкея, отца Питтака звали не Гиррадием, а Гирром. А этим данным, естественно, с куда большим основанием можно доверять: Алкей являлся современником Питтака, а Диоген Лаэртский жил много веков спустя.

В любом случае, перед нами — имя, звучащее явно как-то не по-гречески. Ситуация разъясняется уже буквально следующей фразой Диогена Лаэртского: «отец его (Питтака. — И. С.)… был фракиец». Таким образом, персонаж, о котором идет речь, был лицом смешанного, греко-«варварского» происхождения. Это совершенно не обязательно должно означать, что он принадлежал к простолюдинам. Скорее наоборот: гречанку-митиленянку могли выдать замуж за представителя знатного фракийского рода.

Диоген Лаэртский, упомянув далее, что Питтак «с братьями Алкея низложил лесбосского тирана Меланхра» (об этом мы уже знаем), и рассказав о том, как он убил в войне с афинянами их командира Фринона (данное свидетельство тоже цитировалось выше), продолжает: «С тех пор Питтак пользовался у митиленян великим почетом, и ему была вручена власть. Он располагал ею десять лет; а наведя порядок в государстве, он сложил ее и жил после этого еще десять лет» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. I. 75).

На самом деле всё было не так просто: перед тем как Питтак получил в свои руки бразды правления, имели место еще несколько эпизодов гражданской смуты. Перед тем, как к ним перейти, приведем из того же труда несколько штрихов, характеризующих личность Питтака.

Он «имел жену знатнее себя — сестру Драконта, сына Пенфила, высокомерно презиравшую его. Алкей обзывал его “плосконогом»”, потому что он страдал плоскостопием и подволакивал ногу; “лапоногом”, потому что на ногах у него были трещины, называемые “разлапинами”;…“пузаном” и “брюханом” — за его полноту; “темноедом”, потому что он обходился без светильника; “распустехой”, потому что он ходил распоясанный и грязный. Вместо гимнастики он молол хлеб на мельнице…» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. I. 81).

Выпады Алкея против Питтака нам уже встречались. Они, конечно, глубоко несправедливы, продиктованы личной неприязнью. Но и в общем-то весь только что процитированный пассаж рисует интересующего нас лесбосца в не слишком выгодном свете. Так, может быть, мы все-таки ошибаемся, относя его к аристократической элите? Не был ли он на самом деле «плебеем», мельником? Есть и такая точка зрения.

Да, Питтак молол на мельнице. Но, судя по всему, не для того, чтобы заработать, а в качестве своеобразного развлечения. В частности, он продолжал этим заниматься даже и тогда, когда стал правителем полиса, хотя уж тогда-то ему, конечно, не приходилось думать о добывании хлеба насущного. На Лесбосе еще долго после этого бытовала народная песня, включавшая такие слова: