Тень воина - Владимир Перемолотов

Когда вынырнул, вместо ворона на краю окна, рядом с блюдом сидел старик. Гаврила замер. Какое-то время они смотрели друг на друга.

— Ты кто? — шепотом спросил Гаврила.

— А ты угадай, — предложил старик. Казалось, что он еще не решил, сердится ему или смеяться. — Три раза можешь пробовать… Если с трех раз не угадаешь, я тебя …

Он отщипнул ягодку с блюда и мечтательно прищурил глаз.

— Я тебя в дерево превращу… Тут у меня как раз дерева не хватает.

Гавриле стало так страшно, что страх, казалось, потёк из-под ногтей.

— Я попробую, — ответил Гаврила, — Ты, наверное, хозяин. Волшебник.

— Да. Деревом ты не станешь… — утешил его волшебник. Он спокойно отрывал ягоду за ягодой и глотал, наблюдая за гостем. Начинать разговор он явно не собирался.

— Извини, коли что не так, — наконец сказал Масленников. — Я к тебе шел…

— Ну, коли ко мне, то вот и пришел… Тебя, что в других местах не кормили? — спокойно спросил волшебник, закончив с виноградной кистью и принимаясь за сочную желтую грушу.

Гаврила сидел по горло в воде, и вылезать на сухое место не рвался. В голове было пусто. Даже мысли о еде куда-то исчезли.

— Я в других местах и не был. Я прямиком к тебе. Из самого Киева…

— Ты хоть знаешь, к кому пришел? — на всякий случай спросил Гольш.

— А то, — ответил Гаврила. — К тебе. Ты ведь Гольш?

— А что я с тобой прямо сейчас сделать могу? — ласково спросил волшебник, ни сказав ни да ни нет. — Представляешь?

— А то, — ответил Масленников. Фонтан продолжал буравить воду вокруг него всеми тремя струями. Гаврила набрал воды и плеснул в лицо.

— И что, не страшно тебе?

Гаврила пожал плечами. От этого движения по воде пошли круги

— Страшно, конечно… Только я не просто так. Я по делу… Заклятье на мне.

— Заклятье, — повторил за ним Гольш. — Ну, ну…

Он щелкнул пальцами, и журчание прекратилось. Гаврила повернул голову. Струи воды, только что барабанившие по воде застыли в воздухе, словно превратились в лед.

— Вылезай, — сказал хозяин. — Что нам так беседовать? Я сегодня добрый…

Он посмотрел на мокрого гостя и рассмеялся.

— А то сидишь, как червяк в яблоке.

Гаврила уже понявший, что сразу его волшебник не изничтожит, ответил, боясь своего страха.

— Так я и говорю. Не могу. Вылезу — плохо всем будет.

— Да ладно тебе, — сказал Гольш. — Вылезай. Нечего кочевряжиться. Я не вредный. Честью прошу. Что бы ты обо мне не думал, надеюсь, обойдется. Не к купцу все ж пришел, к волшебнику…

Гаврила отрицательно покачал головой. Сейчас он боялся не Гольша. Что его бояться? Вон какой славный старик. И груша вон у него…

Он боялся своего страха. Гольш не стал его уламывать дальше. Он просто шлепнул ладошкой о подоконник, и Гаврилу вынесло из фонтана и уронило рядом с волшебником.

— О-о-о-о-х, — сказал Масленников. Жестко было.

Сидеть мокрым было не удобно, но у него и в мыслях не было раздеться и обсохнуть. Кто знает, как себя старик поведет, если посчитает, что Гаврила у него в доме помывочную устроил. А старик-то и впрямь оказался не вредным. Потрогав волчевку, от которой несло уже не только псиной и уксусом, но и чем-то еще, спросил:

— С самого Киева, значит?

Гаврила осторожно кивнул.

— Ну, я ваши обычаи знаю, — сказал Гольш. — Сперва мыться, потом вино пить и закусывать…

Он поднял руки, явно собираясь что-то сделать, но не успел Гаврила отпрянуть и зажмуриться, как волшебник опустил их, так ничего и не сотворив.

— Будем считать, что ты уже помылся и пришел черед вино пить.

Он легонько прищелкнул пальцами и пробормотал что-то. Воздух перед Гаврилой огруз, прогнулся и оттуда, словно через дыру в мешке, вывалился столик на резных ножках. Едва они коснулись пола, как на полированную розовую гладь столешницы упал кувшин. Гаврила попытался отпрянуть еще дальше, но не удалось — спина и так уже упиралась в стену. Гольш посмотрел на него с недоумением.

— Ты точно из Киева? Славянин?

На каждый вопрос Гаврила истово кивал головой.

— И вина не пьешь?

— Почему это? — хрипло сказал Гаврила. — Почему это не пью? Пью, когда налито…

Чтоб не сердить волшебника (Кто знает, что у того на уме. Добрый-то он добрый, а вот как начнет…) он поднял кувшин и выхлебнул немалый глоток.

Внутри стало тепло и легко. Страх, что червем ползал где-то в брюхе, смыло вниз, и он пропал там.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал волшебник, радуясь, что привычная картина мира не изменилась, и славяне оказались точно такими же, какими он себе их и представлял. — А ты боялся…

— Если б я тебя боялся, тут все по-другому было, — воспользовался поворотом разговора журавлевец. — Я ведь к тебе с тем и пришел…

— Ну и что тебе от меня нужно? — спросил Гольш. — Золота? Царевну? Давай, проси. Я сегодня добрый…

Брови Гавриловы поползли вверх, но тут волшебник притушил вспыхнувшую в Гавриловой груди радость.

— Просить можешь, а вот получишь или нет… Это еще посмотреть нужно.

— Мне бы, — вскинулся Гаврила, но Гольш сказал. — Да ладно, я сам разберусь…

— Разберись, разберись, — пробормотал Гаврила, подумавший, что волшебник-то он волшебник, да вот разбирается ли он с тенями… Пусть-ка попробует. — Получше посмотри. Как умеешь.

Гольш почувствовал вызов в словах и прищурился.

Несколько мгновений он смотрел словно сквозь гостя. Гаврила почувствовал, что взгляд проникает под волчевку, под кожу, забирается глубже. Он заерзал и запахнул полы своей шкуры. Кода он решился посмотреть в глаза волшебнику, то тот уже смотрел на него нормальными глазами.

— Ну, — спросил Гаврила. — Видал такое?

— Такое… — медленно повторил Гольш, задумавшись, и Масленников немедленно возгордился.

— Такое я видал раз триста… — неожиданно окончил волшебник. — Чем удивить хотел. Заклятье в тебе на запах, тень потерял, а вот что с рукой не пойму…

— С руками? — переспросил Гаврила.

— С рукой… А все остальное в тебе — прах, тлен и паутина. Это тебе, может, в диковину, а я…

От избытка сил, а может от озорства, он взмахнул руками.

— Я такого навидался, что ты и представить себе не сможешь. Ну, хочешь, с тебя в зайца превращу?

Гаврила слегка отодвинулся. Так. На всякий случай.

— Если тебе силу девать некуда ты бы меня лучше в нормального человека превратил.

Кувшин сам собой взлетел в воздух, и пенная струя ударила в дно невесть откуда появившейся чаши. Смакуя вино, Гольш возразил.