Жена в награду - Сара Брофи

– Да, все изменилась. Раньше у нас была неплохая жизнь, но теперь… – Он опять покачал головой и вздохнул.

Гвардеец подхватил разговор и заговорщицки наклонился к Мэтью.

– Ты знаешь, как теперь король печется о своей безопасности? – Он понизил голос: – Говорят, вообще стал не в себе. Я слышал, есть влиятельные люди, которые постараются, чтобы он не зажился на этом свете. Помяни мое слово, в ближайшие дни он проснется с ножом между ребрами.

Мэтью кивнул; его проворный ум быстро подстроил новые факты к старым.

– И предсказанный кинжал будет принадлежать Роберту Боумонту, верно?

Гвардеец усмехнулся:

– На этот раз нет. Он не так долго проживет, чтобы успеть кого-то убить.

Мэтью засмеялся вместе с парнем, но от ужаса у него подвело живот. Роберт все-таки попал в ситуацию, из которой даже Мэтью не знает, как его вытащить.

Стараясь изобразить не более чем вялый интерес, Мэтью почесал пальцем нос.

– Однажды на границе Уэльса я был в бою вместе с этим рыцарем. Мне трудно вообразить, что он может иметь отношение к предательству.

– А, но это было до того, как его заставили жениться наледи Калеке. Такая женитьба кого хочешь изменит. Я слышал, что у нее нет носа и одной руки…

Мэтью пришлось покрепче ухватиться за свою пику, чтобы не вмазать кулаком по довольной роже парня. Мысль разбить гвардейцу нос приносила странное удовольствие. Мэтью не потрудился вспомнить, что пять месяцев назад думал почти то же самое. Важно, что теперь он знает: на деле все обстоит иначе. Он знает, любит и восхищается Имоджин.

Мэтью больше не мог слушать и прервал парня:

– Но как бы она ни была… м-м, уродлива, Роджеру Коулбруку замужество сестры пошло на пользу. Я имею в виду, оно привело его в постель самого короля.

Парень хохотнул.

– Это правда. – Он вздохнул и помотал головой. – Только я не думаю, что эти двое так уж стремятся в постель. Любви между ними почти не осталось. В конце концов, все говорят, что это как раз Коулбрук донес на мужа своей сестры. – Он пожал плечами. – Наверное, Боумонт слишком много разболтал своей уродке жене, а та передала брату. В семьях случаются странные вещи. Я что говорю, я вот знал одного человека…

Поняв, что они удаляются от темы, и, может быть, навсегда, Мэтью сказал-что-то неопределенное о том, что ему надо спешить, и быстро вышел из зала. Скрывшись с глаз парня, он стал искать самый надежный способ покинуть замок.

Мэтью вышел во двор и зашагал прямиком к конюшне так уверенно, как будто имел на это право. Среди королевских коней Даггера удалось найти не сразу. Конь узнал старика и приветственно заржал.

– Заткнись, дурачок, или мне придется объяснять конюху, какого черта я беру лошадь предателя. А тебя быстро изведут на конину, – проворчал Мэтью, ласково похлопывая коня по шее.

Он быстро оседлал лошадь, легко вскочил в седло и выехал во двор. Там он продолжал свою браваду полагая, что только это позволит ему выбраться из осиного гнезда. Часовые на воротах не проявили интереса к гвардейцу на лошади. Мэтью объявил, что едет с важным поручением от короля, и они махнули рукой.

У них появилось бы больше вопросов, если бы они увидели, как, сойдя с гремящей деревянной мостовой, Мэтью пустил коня во весь опор. Старик не тратил времени на размышления об удаче. Пригнувшись к шее Даггера, он умолял его мчаться быстрее. Надо было как можно скорее посадить Имоджин на корабль, а потом вернуться сюда.

Может, он и обещал следить за тем, чтобы Имоджин жила в покое и безопасности, но он не станет этого делать ценой жизни Роберта. Мэтью было ясно до тошноты, что Роберт нуждается в его помощи.

Старик, сжав губы, скакал прочь от замка. Ему не хотелось покидать Роберта, особенно когда тот по горло в беде, но с этим ничего нельзя было поделать, сначала он должен выполнить другое обязательство. А после этого попытается помочь Роберту.

Как он будет помогать, пока неясно, но, отправив Имоджин за границу, он вернется и сделает все, что можно, для Роберта.

Даже если это будет организация достойных христианских похорон.

Имоджин повернула лицо к солнцу, но не почувствовала тепла. Внутри, казалось, был большой кусок льда, и даже солнечные лучи не могли его растопить. Она сомневалась, что когда-нибудь сможет согреться.

Но это не имело значения. Все чувства в ней заморозились, и она ничего не могла поделать со своим оцепенением. Ей казалось, что она перестала существовать, но тело об этом не знало и бездумно продолжало жить, когда внутри не осталось ничего живого.

Это странное ощущение осложнялось тем, что все домашние окружили ее заговором сочувствия и вели себя так, как будто выстраивали буфер между ней и окружающим миром. Все тихонько покашливали и ходили на цыпочках, как будто она рассыплется, если они посмеют повысить голос.

А у нее не было сил это прекратить.

Да и причин не было. Пусть думают, что хотят, лишь бы оставили ее в этом оцепенении. Ничто другое не имело значения.

Когда Мэри предложила посидеть на солнышке, Имоджин согласилась, хотя не имела желания сидеть в кресле, как инвалид. Но Мэри напрасно думала, что на свежем воздухе ей станет лучше. Пустота следовала за Имоджин повсюду.

Хозяйка поместья сидела на жестком стуле, принесенном из главного зала, на солнце, которого не чувствовала, и смотрела на вещи, которых не видела.

Она сцепила руки на коленях, впилась ногтями в кожу, но боли не почувствовала. Все чувства отказали после того, как Роберт уехал.

Странно, но даже после того, как она стала его бояться, в его присутствии оставался последний проблеск надежды. Она не могла понять, как могла настолько ему отдаться, если не доверяет. Как это может быть, что без него она перестала существовать и даже не чувствует боли?

Это возможно только в том случае, если она его любит. А она не может его любить. Она знает, что он играет на стороне Роджера.

Но если это так, если она вопреки логике любит Роберта, значит, Роджер победил. Он говорил ей, что победит.

Она прерывисто вздохнула; казалось, в воздухе пахло торжеством брата. На этот раз будет хуже, чем когда бы то ни было. Он уже не будет ждать. Он остановится только после того, как от нее ничего не останется.

На этот раз… Это начнется, как всегда? Она проснется от изнурительного сна и будет знать, что он здесь? Ответ был известен.

Она проснется, а он рядом. Не будет ни предупреждения, ни времени на то, чтобы что-то предпринять. «Беги, сестренка, я хочу, чтобы ты побежала». Его голос будет звучать так обыденно, что еще более гротескным станет все, что он говорит и что собирается с ней сделать.

Она побежит. У нее вспотеют руки, она будет неистово сражаться с засовом на двери. Наконец он поддастся. Это случится в коридоре – стены навалятся на нее и сотрут в порошок, и когда Роджер ее найдет, она будет лежать на полу, как куча тряпья.