Шкура неубитого мужа - Анна Михалева

Методы закаливания". Автор, сотворивший этот кошмар, не постеснялся поставить свое имя на обложке: Дж. Росмонд. Хотя это мог быть его псевдоним, как здраво рассудил Александр. Какому нормальному человеку захочется подписываться именем собственным под эдакой дрянью.

«Вот что имела в виду Ви, говоря о будущей семейной жизни», — запоздало ужаснулся несчастный жених и раскрыл брошюру.

Первая глава называлась «Здоровое утро».

"Как начать свой день? — задавался вопросом Дж. Росмонд и продолжал:

— Вы слышали, как поют птицы на заре? Как паучок перебирает мохнатыми лапками тонкие канатики своей паутинки? Как шелестит прохладный ветерок в листве старых деревьев?"

Александр в недоумении еще раз посмотрел на обложку брошюры, отметив про себя, что для методов закаливания язык автора слишком уж поэтичен. Убедившись, что не ошибся с названием, он углубился в изучение текста. Прочитав две страницы, где в том же слюнявом духе автор писал о крылышках мотылька, солнечных лучах и теплой росе на травинках, попутно включив абзац про утреннее похмелье, которое отодвигает все эти земные радости на второй план, он наконец дошел до сути: «Итак, вы решили встать на путь к свету. Утро ваше должно принести вам только радость. Пробуждение — новые силы и желание совершить в этот день много замечательных деяний. Вы должны подняться с кровати…»

Александр вздохнул и принял решение. Раз уж судьба его предрешена и ему придется остаток дней прожить под одной крышей с Ви, то нужно готовиться к неизбежному заранее. К чему откладывать в долгий ящик? Одним прыжком он вскочил с кровати.

"Ваши ноги не должны обременять домашние туфли.

Идите босиком, чувствуя стопами прохладу. Идите на кухню…"

Морщась именно оттого, что его стопы чувствуют прохладу, он проследовал на кухню.

«Разбейте и взболтайте в стакане свежее яйцо».

Именно так он и поступил.

«Выпейте его, глядя, как утро расцветает за вашими окнами».

Сэр Доудсен повернулся к окну. К сожалению, утро уже давно расцвело и теперь хмурилось черными тучами и сыпало мелким колючим снегом. Ноябрь в Москве начисто лишает человека возможности любоваться прекрасным утром. Давясь и фыркая, несчастный невольник заглотил сырое яйцо.

«Теперь вперед под освежающий душ».

Сэр Доудсен зашел в ванную и разделся.

«Встаньте под душ и только тогда с силой открутите кран холодной воды. Прим. Обычно кран холодной воды обозначается синим цветом».

Александр зажмурился и последовал инструкции…

Спустя десять секунд он с диким воплем вырвался из ванной. Все еще сжимая в руках разбухшую от воды брошюру, коей он пытался прикрыться, пока не понял, что ледяных струй можно избежать другим способом, он принял второе за утро твердое решение: «Нужно что-то делать! Нужно как-то избежать женитьбы!» И еще он спросил себя: «Если я откручу голову Ви, это будет замечательное деяние?» После недолгих размышлений он ответил: «С точки зрения человеколюбия — несомненно!»

Завернувшись в полотенце, он сунул книжку в мусорное ведро и принялся расхаживать по большой комнате из угла в угол, сетуя на то, что Дж. Росмонд не удосужился представить себе, как может быть неприятно человеку, только что принявшему его чертов «освежающий душ», находиться в квартире, батареи которой лишь слегка теплые. Если бы этого самого Дж. Росмонда поместить в сходные условия, он бы пересмотрел свои методы закаливания и перестал бы писать всякую чушь о птичках, сконцентрировав свое внимание на теплых носках и махровых халатах.

Мысли Александра странным образом потекли в другое русло. Он вспомнил вчерашний вечер, вспомнил двух женщин — столь непохожих друг на друга, но объединенных одним: обе они, казалось, не соответствовали собственному статусу. С Марией все было просто. Она слишком робкая, слишком застенчивая для поп-звезды. У нее замечательная улыбка, она красива, но чересчур открыта.

Нет налета. Или, как говорят, она не умеет напускать на себя вид. У каждой артистки есть маска: одни бесшабашные, другие значимые, третьи соблазнительные, четвертые ветрены. А Мария слишком естественна. И эта естественность настолько в ней органична, что вряд ли она сможет носить чужую маску.

Вот с другой, с Наталией, все гораздо сложнее. Та явно оградила себя от мира толстой оболочкой неприступности. Неприступности поистине неженственной. Она пытается казаться роковой женщиной, смотрит на мужчин свысока, говорит «через губу», да так тихо, чтобы прислушивались (известный прием). Но в чем изюминка роковой женщины? В надломе. Этот надлом (душевная драма, слабинка), словно трещина в броне, влечет к ней каждого, даря надежду, что он способен исцелить израненную душу. Роковые женщины смотрят на мужчин с робкой просьбой в глазах. И именно это подкупает. А Наталия слишком холодна, слишком. Какая там робкая просьба!

Ее взгляд — взгляд победительницы. Таких женщин боятся все мужчины. Абсолютно все, даже сумасшедшие типа Боброва. Эти женщины — одиночки. Им никто не нужен. Ничьих сердец они, как правило, не разбивают.

Как раз наоборот, за холодностью и неприступным видом они бережно укрывают собственное разбитое сердце.

Женщины со взглядом победительницы — это женщины, потерявшие надежду, убитые горем и раздавленные обстоятельствами. Но при чем тут Наталия?

— Касальская, Касальская… — проговорил он, потом сорвался с места и кинулся к ящику секретера.

Открыв его, он вытащил старые газеты. Взгляд его уперся в нужную строчку. "Ну конечно, Наталия Касальская!

Как я мог забыть!"

«Женщины со взглядом победительницы — это… — промелькнуло у него в мозгу, — это женщины, потерявшие надежду.., убитые горем.., или скрывающие свой страх!»

Да, именно страх. Она боится и не желает показать, что боится. Хотя паниковать ей есть от чего. Ей угрожает серьезная опасность.

В этот момент зазвонил телефон. Сэр Доудсен вздрогнул и схватил трубку.

— Александр? Это Александр? — Голос Маши сорвался, она всхлипнула.

— Да, Мария, — тут же испугался он. — Что-то случилось?

— Простите, что звоню вам… — Она говорила очень тихо. — Помните, вы вчера сами дали мне визитку. Просто вы мне показались человеком очень надежным. Не подумайте, что я пытаюсь навязаться…

— Что вы! — удивился молодой аристократ.

— Мне совершенно не с кем посоветоваться. Можно с вами?

— Разумеется.

— Можно с вами встретиться… — Она замялась, но, собравшись с духом, продолжила:

— Только так, чтобы это выглядело естественно. Ну.., для Сержа…

— Я не совсем понимаю…

— Нет-нет, — поспешно перебила его она. — Просто мне бы не хотелось, чтобы он знал о моем звонке. Я весь день занята и на людях. Мне никак не отлучиться. Я понимаю, что это наглость, но, может быть, вы придумаете, под каким предлогом вы могли бы заехать в студию звукозаписи сегодня?