Психоаналитик. Шкатулка Пандоры - Андрей Шляхов

Ответа не последовало. Отодвинув от себя листы, Юрий жадно набросился на посыпанную мелко нарубленной зеленью глазунью. Задавать брутально-недоброжелательному «спецназовцу» дополнительные вопросы было бы неуместно, тем более что отвлечь его от процесса вряд ли бы удалось.

Михаил убрал листы в портфель, поблагодарил Валю за гостеприимство (кухня считалась ее епархией) и вышел на улицу. Потоптался на крыльце, полюбовался пейзажем — двумя рядами одинаковых домов — и подумал о том, что агрессивное поведение Юры более чем подозрительно. Водитель, мелкая сошка, а ведет себя так, словно он тут без пяти минут хозяин. Лез в машине с неуместными разговорами, сегодня вот угрожал. Чувствует за спиной такую поддержку, что никого не боится и ни с кем не считается? Чем это он так купил Тамару? Или так запугал? Надо бы во время сеанса осторожно затронуть тему зависимости — глядишь, что-то и всплывет… Подозрительный, очень подозрительный тип этот Юра. И явно непрост. Простоват, но далеко не прост. Не умен, но хитер, таких порой труднее раскусить, чем очень умных, ибо умные, в общем-то, предсказуемы, а вот хитрые — не очень.

Яна тоже странно ведет себя. Точнее, не странно, а подозрительно. Предана Тамаре? Да ладно, все знают, на чем стоит вассальная преданность — на деньгах. Тамара ей хорошо платит, вот Яна и старается. Старается настолько, что была готова обвинить Михаила в преступлении, которое он не совершал? А почему нет? Хотя здесь можно было бы обойтись и без Яны. Тамара же не в суд его собралась тащить, а слухи порочащие распространять. Язык — он без костей, наговорить можно все, что угодно, вплоть до того, что Михаил изнасиловал Юру. А что? По нынешним временам очень даже жизненно… А еще Михаил мог выкрасть банковские карты, загипнотизировать Тамару и внушить ей мысль завещать ему дом… Фантазия безгранична.

Ясно одно — все нити в этом доме сходятся к Тамаре. Она — паук, плетущий паутину, она — режиссер, дергающий за нити. Тамара отравила своего брата и теперь пытается избавиться от Анны. А Михаил ей понадобился не для психоанализа. Психоаналитик Тамаре даром не нужен, а за те деньги, что она платит, — и подавно. Это уже ясно. И собеседник-слушатель ей не нужен. Отгородившись от мира своим горем, Тамара стала абсолютно самодостаточной. Абсолютная самодостаточность есть не что иное, как пик эгоизма. Можно, конечно, поспорить о нюансах и оттенках, но смысл от этого не изменится. Тамара — центр своей собственной вселенной, где все подчинено ее желаниям. О, эта слабая женщина — боец, каких поискать! Михаил уже успел в этом убедиться.

«Стоп! — одернул себя Михаил. — Пора переключаться на нейтральные темы. Скоро сеанс, и Тамара не должна почувствовать какого-либо негатива». Тамара уверена, что он, убоявшись скандала, действует в ее интересах, так пусть и пребывает в этой уверенности.

Нейтральные так нейтральные. Михаил стал думать о том, насколько хорошо однообразие домов в поселке и хорошо ли оно вообще. С одной стороны, хорошо, когда каждый дом имеет свое лицо, чем-то отличается от остальных. С другой — отличия должны укладываться в рамки единого стиля, единой концепции. Только в этом случае разнообразие будет приятно глазу. А если рядом с дорическими колоннами стоит замок в стиле барокко, а напротив — какой-нибудь стеклометаллический хай-тек, то от созерцания такого разнообразия никакого удовольствия не получишь. А если еще и в одном строении разных стилей намешать, то тут вообще говорить нечего. Нет, однообразие все же лучше. Меньшее из зол.

За двадцать минут до начала сеанса с Тамарой Михаил вернулся обратно в дом, рассудив, что массажистке уже пора бы освободиться.

— А я вас ищу! — налетела на него в коридоре брюнетка в красной футболке и черных джинсах с низкой-пренизкой талией. — Тамара Витальевна сказала, что вы проводите научный опрос!

Что футболке, что джинсам полагалось бы быть на пару размеров больше. Но так они делали щедрость телес брюнетки поистине умопомрачительной. Не женщина, а квинтэссенция вожделения. Большие подернутые томной дымкой глаза, чувственные сочные губы и пряно-сладкий запах духов довершали впечатление. О благосостоянии свидетельствовали две золотые цепи на шее — поменьше с крестиком и помассивнее с кулоном в форме кельтского трикселя — и перстни на пальцах.

«Хороша массажистка! — подумал Михаил, без труда (ибо вариантов не было) догадавшись, кто перед ним. — А кулончик, интересно, она носит со смыслом или просто так? А если со смыслом, то с каким — как символ обретения гармонии с природой или как знак принадлежности к великой БДСМ-культуре?»

— Здравствуйте, Олеся, — сказал Михаил наугад, так и не вспомнив точного имени массажистки.

— Леся, — поправила брюнетка, игриво поводя бровями, — так по паспорту. А вы — Михаил Александрович?

— Просто Михаил.

— Чем проще — тем лучше! — сверкнула белозубой улыбкой брюнетка. — Где вы будете меня опрашивать?

— На кухне наверное, — предположил Михаил.

— На кухне так на кухне! — в голосе Леси Михаилу послышалось разочарование.

Кухня была пустой. Михаил сел на диван, думая, что Леся сядет напротив, но она села рядом с ним, да не просто рядом, а прижалась к нему жарким упругим бедром и задышала в ухо мятным ароматом. Интимность выглядела недвусмысленно, и Михаил порадовался тому, что они здесь одни. Впрочем, на людях Леся, скорее всего, не вела бы себя столь непосредственно. Михаилу Леся совершенно не нравилась, потому что он не выносил вульгарности, но близость ее щедрого тела не могла не пробудить бессознательных плотских инстинктов, которые Михаил тут же попытался подавить.

— Пожалуйста, ответьте на вопросы, — попросил он, выкладывая перед Лесей листы и ручку. — Пишите, что первым в голову придет.

Поведение Леси выглядело многообещающим. Не в смысле сексуального продолжения (боже упаси!), а в смысле перспективной беседы. Ушлая дамочка Леся, сразу видно. Про таких иногда говорят — пробу негде ставить. Явно все подмечает, все замечает, обо всем имеет свое мнение. При более сдержанном поведении можно было бы пригласить ее встретиться в неформальной обстановке и разговорить как следует. Но этот номер не пройдет — приглашение будет воспринято совсем в другом смысле, и если эти смыслы не подтвердятся полностью, Михаил наживет себе врага. Заклятого. Оно ему надо? Совсем не надо. Так что придется уложиться в десять минут и не ходить вокруг да около, а спрашивать в лоб, прямо.

Почерк у Леси был красивый, буковка к буковке. Наверное, занятия массажем способствуют формированию хорошего почерка, хотя, по идее, должно быть наоборот — с устатку руки должны трястись. Или почерк — это сугубо наследственное?

Закончив с вопросами, Леся прижалась к Михаилу еще теснее и проворковала:

— А вы ученый, да? Случайно не академик?

— До академика мне очень далеко, — ответил Михаил, открывая портфель.

Леся положила руку ему на плечо, и в этот момент на кухню вошла Анна.

Немая сцена получилась короткой и выразительной. Анна гневно сверкала глазами, Михаил покраснел, хотя, в общем-то, повода краснеть не было, а Леся попыталась было вступить с Анной в поединок взглядов, но почти сразу же сдалась и ушла, не сказав ни слова.