Любовная аритмия - Маша Трауб

– Почему у тебя любовь меряется страданием? Другой единицы быть не может? Например, счастье?

– Что мне делать?

Таня ждала, что вот сейчас он ей скажет, что он ее любит, что уходит от своей гражданской жены, что все будет хорошо, потому что… Потому что без нее он больше не может.

– А ты не пробовала просто жить? Я здесь, я с тобой сейчас.

Татьяна поморщилась, как от зубной боли. На самом деле, от головной – в висках бился уже молот.

Она не звонила ему несколько дней. Артем ей тоже. К концу недели она сходила с ума от волнения. Сердце переставало биться. Она задыхалась от страха. Как с Мусей – если малышка затихала, значит, куда-то залезла и через секунду раздастся громкий плач. Таня, не слыша привычных звуков игрушек и Мусиного гуканья, кидалась в комнату проверять, не случилось ли чего. Так и с Артемом – Татьяна не могла поверить в то, что он ее бросил. Ей казалось, что с ним что-то случилось. Что-то плохое. Она позвонила ему – телефон был отключен. Таня звонила целый день. Если бы она знала, где он живет, то пошла бы просто убедиться, что он здоров, что с ним все в порядке.

Артем позвонил сам.

– Прости, я на работе замотался. Уходил рано, приходил ночью, – сказал он.

– А телефон? – Татьяна все еще не верила в то, что все так просто и она совершенно зря рвала себе на кусочки сердце.

– Вылил на него кофе. Думал, что высохнет и заработает, но пришлось новый покупать. Как у тебя дела? – будничным тоном поинтересовался Артем.

– Я рада, что у тебя все в порядке, – сказала она и нажала отбой. Она физически больше не могла говорить. Ей нужно было успокоиться, взять себя в руки, но не получалось. За эти дни она передумала все, что могла, – вот так в одно мгновение может его потерять, она совершенно не готова к этому, ей даже подумать об этом страшно, да, он прав, надо просто жить… с ним, хоть урывками, только не без него.

Он перезвонил.

– Я думала, с тобой что-то случилось, – выдохнула она, – и не знала, куда бежать, кому звонить.

– Хочешь, запиши телефон моей дочери, – предложил он.

– Зачем? Она же ребенок.

– Она уже не ребенок. То есть да, но она… единственный близкий мне человек. Больше никого нет.

Таня накорябала на листочке цифры.

* * *

А потом они перешли на новый этап.

Татьяна больше не приставала к Артему с расспросами, ничего не требовала, не спрашивала, что он чувствует, как он живет… Она просто ценила минуты, часы, которые они проводили вместе. Говорили о ерунде, о новом фестивале, который он организовывал, о ее собеседовании. Татьяне вдруг стало легко. В их отношениях больше не было надрыва, истерики, не было ощущения, что каждая встреча как последняя. Они не стремились, как раньше, прожить за отведенные им минуты то, что другие проживают за месяцы. Градус адреналина уже не зашкаливал.

Татьяна вдруг поверила в то, что они могут так общаться и год, и два – сколько захотят, и совсем необязательно ждать конца этим отношениям, потому что Артем становился для нее если не другом, то хорошим приятелем, с которым можно время от времени созваниваться, обедать, обмениваться новостями и расставаться на неопределенное время. И этот факт тоже больше не заставлял Татьяну страдать, она его приняла как должное. Как-то она села к Артему в машину и сразу уснула, провалилась в глубокий сон. Очнулась от того, что затекла шея. Она проспала почти час. Артем сидел и смотрел на нее.

– Привет, – сказал он.

– Привет.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Ой, прости, я вырубилась.

– Я отвезу тебя домой. Ты очень смешно спишь, между прочим. Ты знаешь, что храпишь? – Артем улыбался и гладил ее по волосам.

– Я не храплю!

– Храпишь, очень смешно. Кофе хочешь?

Именно в такого Артема – веселого, заботливого, смешливого – она и влюбилась. В Артема, который угадывал ее желания, потому что хотел того же в тот же момент. Который мог просидеть час, плюнув на все дела, и смотреть, как она спит.

– Есть хочешь? У меня яблоко.

Таня грызла яблоко, пила кофе. Мелочи, ерунда… Наверное, эти мелочи, от которых хотелось плакать и смеяться одновременно, держали ее с ним, а его с ней. Потому что она по привычке, как с Мусей, откусила от яблока кусочек и засунула ему в рот. И всегда находила в сумке печенье, баранку или засохшую горбушку хлеба и предлагала ему. Трогала ему лоб и морщилась, когда ей казалось, что он «горит». Смотрела, как он ест, и непроизвольно открывала рот, как делают мамы маленьких детей. Он сходил с ума и расплывался в детской улыбке от этой ее заботы. От сознания того, что он ей так же дорог, как дочь.

Татьяна научилась так жить. Была одна жизнь – с Максом и Мусей, с ответственностью, режимом, распланированным графиком, и другая – с Артемом. Легкая, безответственная, сумасшедшая. И эти две жизни, не сплетаясь и не пересекаясь, делали ее самой собой. Давали ей ощущение той самой полноценной жизни, в которой есть все, о чем можно мечтать. Ни от одной из них она не готова была отказаться. Ей нужны были обе.

Она привыкла к тому, что он пропадает – на день, два, пять. Уже не волновалась, не дергалась. Знала, что он появится. Просто ждала. Научилась ждать. Он звонил и появлялся тогда, когда она этого не ждала. Выходила из подъезда и видела его. Он мог даже не подойти. Просто стоять, смотреть и улыбаться.

Его голос по телефону – она никак не могла привыкнуть к нему. Как будто знала его всю жизнь. Есть такие голоса – голос мамы, отца, близкой школьной подружки, первой школьной любви. Эти голоса никогда не забываются, даже если не слышишь их годами. У него был такой голос. Она узнавала его по дыханию – он иногда молчал и просто дышал в трубку, чтобы она улыбнулась, рассмеялась.

Татьяна мысленно много раз возвращалась в тот день. Он не ответил на ее звонок. И она даже не начала волноваться. И сердце не стучало. И ничего не екнуло. Не ответил и не ответил – замотался, не мог говорить, уронил телефон в туалет, не слышал. Сердце ничего не подсказало, хотя должно было, обязано было. Нет, она не почувствовала ничего.

Он не ответил ни через день, ни через неделю. А она, занятая Мусей, даже не обратила внимания на то, что уже пролетела неделя. Муся плохо спала, и Таня возила ее на обследование в институт, где ее подключали к датчикам и определяли причину плохого сна. У Татьяны тогда в голове была только одна мысль – о Мусе, ничему другому не оставалось места. Один врач, другой. Таблетки, капли, еще одни таблетки.

Татьяна очнулась дней через десять. Посмотрела на настольный еженедельник и поняла, что не слышала Артема уже целых десять дней. Такого еще не было. Она не знала, уехал он или нет. И только тогда начала волноваться.

Всю следующую неделю, с каждым днем все сильнее, она изводила себя мыслями о нем. Мусе становилось лучше, а Татьяне хуже. Она перестала волноваться о дочери и переключилась на Артема. Его телефон по-прежнему был отключен. На эсэмэски он не отвечал. У Татьяны и в мыслях не было, что он ее бросил. Она хотела его найти. Любыми путями. Она была уверена – в этот раз точно что-то случилось, потому что есть закон парных случаев: беда не приходит одна. Если заболела Муся – самый родной ей человек, с которым она связана пуповиной, – значит, заболел и Артем, с которым она была связана сердцем.