Испанские каникулы - Софи Кинселла

Нат расхохотался, и Хью резко выдохнул. Он чувствовал себя дурак дураком. Господи, ну чего он ожидал? Что хотел услышать? Истории о прискорбной несовместимости? Намеки на то, что у них все неладно? Ну что ж, он получил то, что заслужил. Рассказ о счастливой семье, о шутках и смехе, благослови Господи наши души!

И вдруг, глядя на хихикающего Ната, Хью ощутил себя даже не дураком, а совратителем малолетних. На кой черт он затеял этот разговор с невинным мальчиком и принялся задавать якобы простые и понятные вопросы с мрачным, скользким подтекстом?

— А это ты рисуешь для чего-то? — поинтересовался Хью, указав на рисунок, и улыбнулся Нату. — Или просто пополняешь свою коллекцию?

— Вообще-то это для альбома, — объяснил Нат. — Нам надо вести дневник на каникулах — ну, домашнее задание такое. Папа сказал, что если я буду делать понемногу каждый день, то и сам не замечу, как все будет готово. По двадцать минут в день. — Он посмотрел на часы. — На самом деле я уже почти закончил.

— Очень разумный подход, — согласился Хью. — Часто и понемногу.

— Я собираю всякие штуки для альбома, — сообщил Нат. Он снял рисунок и открыл темно-зеленую кожаную папку, на которой рисовал. — Вот мой билет на самолет, вот открытка из Пуэрто-Бануса, а вот я нарисовал виллу…

— Замечательно, — сказал Хью дружелюбным учительским тоном. — Можно посмотреть?

Он взял зеленую папку, взглянул на обложку и застыл, увидев знакомый логотип ПБЛ. Логотип его собственной компании. Как эта папка могла попасть к мальчишке? Она выглядела в точности как одна из его собственных папок для презентаций. Может, ее дала Нату Аманда? Хотя откуда бы ее взяла Аманда?

— Нат, — небрежно поинтересовался Хью, — а где ты взял эту папку?

— У папы, — отозвался Нат, подняв взгляд.

— У папы? — Хью пораженно уставился на открытое лицо ничего не подозревающего мальчика. — То есть как — у папы? А он где ее взял?

— У папы, — недоуменно повторил Нат. — А он взял на работе. Он работает в Национальном южном банке.

У Хью словно бы что-то обрушилось в сознании. Несколько секунд он не мог произнести ни слова. Ему казалось, будто солнце жжет все сильнее и сильнее.

— Твой… твой отец работает в Национальном южном, — повторил он следом за мальчиком.

— Ну да. — Нат взял красный карандаш. — У них там было свивание компаний, потому у папы теперь куча всяких штук с такой картинкой, ПБЛ. Ручки и еще всякое.

— Слияние компаний.

— Ну да. — Нат слегка покраснел. — Слияние. ПБЛ работает через Интернет, — добавил он, рисуя красным карандашом. — Но мы им не пользуемся, мы пользуемся «Быстрым обслуживанием». И еще у них есть компьютерные магазины. И они продают телефоны…

— Да, — сказал Хью, пытаясь скрыть смятение. — Да… я… я знаю, Нат.

— Что? — Нат одарил Хью дружелюбным взглядом темных глаз.

Хью смотрел на него, не в силах произнести ни слова.

— Так, ничего, — сказал он наконец. — Я, пожалуй, пойду, ладно? До встречи.

Шагая прочь от Ната, Хью был не в себе. Голова кружилась. Он миновал бассейн и вошел в прохладное полутемное здание виллы, пытаясь привести в порядок поток мыслей. Филипп Мюррей — сотрудник Национального южного банка. Он проводит чертов отпуск рядом с работником Национального южного. Невероятно. Просто фантастика. Почему он не знал? Почему ему никто не сказал?

Сверху, со стороны лестницы донесся какой-то шум. Хью быстро нырнул в кабинет Джерарда, притворил за собою дверь и с облегчением перевел дух. Ему не хотелось сейчас никого видеть. Он чувствовал себя лисой, за которой несутся охотники, которую в любой момент могут выследить и обнаружить. «Все это не имеет смысла, — подумал Хью, подходя к столу и тяжело дыша. — Это не имеет никакого сраного…»

Он остановился как вкопанный. Взгляд его упал на фотографию Джерарда. Тот, облаченный в смокинг, поднимал бокал прямо в объектив и сиял от удовольствия.

«Джерард, — подумал Хью, и его внезапно замутило. — Вот ублюдок!»

На него обрушились воспоминания. Он вспомнил Джерарда в том баре в Сити — как тот расспрашивал его о слиянии, о перспективах для работников Национального южного, о роли Хью в этом деле. Вспомнил любопытный блеск в глазах Джерарда. Тогда Хью не нашел в этом ничего странного. Все интересовались слиянием, и все любопытствовали. Вопросы Джерарда выглядели совершенно невинно.

О господи. О господи!

Усевшись за стол, Хью почувствовал, насколько сильно колотится сердце. Он снял трубку телефона и набрал номер Деллы.

— Делла, это Хью.

— Хью! — отозвалась Делла. — Как ваши дела? Надеюсь, вам хорошо отдыхается?

— Спасибо, все отлично, — отозвался Хью, потирая закаменевшее лицо. Он практически позабыл, что находится в отпуске. — Делла, я хочу вас кое о чем попросить. Пожалуйста, найдите, в каком отделении Национального южного работает Филипп Мюррей.

— Филипп Мюррей, — старательно повторила Делла.

— Да, верно. Филипп Мюррей. — Хью медленно выдохнул. — Когда найдете, посмотрите, пожалуйста, какие рекомендации дала касательно этого отделения команда Джона Грегана.

— Хорошо, — отозвалась Делла. — Будет сделано. Еще что-нибудь?

— Нет, — сказал Хью. — Нет, это все. Спасибо, Делла.

Он положил трубку и некоторое время тупо смотрел перед собой. А потом опустил голову на руки, чувствуя себя обессиленным и опустошенным.

Дженна и Сэм молча лежали в тени дерева на высохшем, покрытом низкорослым кустарником поле и глядели в бездонное синее небо. Дженна молчала, потому что курила, глубоко затягиваясь. Сэм же никак не мог придумать, что бы такое сказать, чтобы не показаться полным идиотом.

После обеда Аманда решила, что сидеть у бассейна слишком жарко, и повезла Октавию, Беатрису и Ната в какой-то ослиный питомник, про который где-то вычитала. Когда машина выехала за ворота, Дженна повернулась к Сэму и спросила:

— Пива хочешь?

Сэм как можно безразличнее пожал плечами:

— Почему бы и нет?

Пока он шагал рядом с Дженной, неся холодные банки с пивом, в уме у него непрестанно складывались реплики — непринужденные, небрежные, остроумные. Но всякий раз, стоило лишь ему открыть рот и собраться произнести что-нибудь, его сковывала неуверенность. А что, если шутка на самом деле получится тупая? Что, если Дженна развернется и посмотрит на него этим своим непроницаемым, уничтожающим взглядом — или, хуже того, рассмеется? Потому он так ничего и не говорил — и молчание все крепло и крепло.

Дженну это, похоже, не волновало. Она выпила пиво — Сэм успел к этому моменту осилить лишь половину своей банки — и закурила сигарету. Похоже, ей этого было вполне достаточно. Честно говоря, по такой жаре особенно говорить и незачем. Солнце в этом смысле очень удобная штука — почти как телевизор. Если разговор увял, всегда можно просто закрыть глаза и позагорать, пока не придумаешь, что бы еще сказать.