Ежевика в долине. Король под горой - Мария Гурова

меня нет времени пререкаться! Он не может покинуть полк. Мы и так забираем тебя, а если уедет и твой спутник, это посеет панику в арьергарде.

– Но арьергард идет следом…

– Арьергард никуда не идет! – прогремел герцог, и его дряблая старческая кожа на лице некрасиво затряслась от гнева. – Да пойми ты, нельзя тебе быть дитятей, нюни распускать! Капрал остается. Молчи! Он не служит тебе, он еще не успел дать клятву, все знают! Иди попрощайся с товарищем. А даст судьба, свидитесь еще.

Легкие, желудок, гортань Илии горели от боли, страха и ярости. Пылало его лицо, а изо рта валил пар даже в палатке с чугунной печью. Он вовсе не собирался скрывать, чего ему стоит молчать, стоять и говорить: «Есть, сэр». Он вышел на морозный воздух и втянул его так, чтобы холод немного остудил огонь внутри. Пошел первый снег. Невесомые пушистые снежинки припорошили землю, плечи и волосы Тристана. Он все слышал. И он зачем-то сказал: «Нормально». Илия пронесся мимо, как вьюга. У окопов они остановились. Илию била крупная дрожь, он признался:

– Мне стыдно.

– Да. Это тоже нормально.

Они домчались до блиндажа, осыпаемые жалящими вопросами однополчан. Илия беспардонно выгнал наружу одного из солдат. «Они не имеют права», и «нет, нет, нет», и «не успокоюсь». Тристан монотонно собирал его вещи, которые Илия лихорадочно выдирал у него из рук и бросал на койку. А Тристан снова собирал. На третий раз он пообещал: «Еще раз так сделаешь, и я тебе врежу. У тебя истерика». В подземной темноте Илия шарил глазами в поисках спасения. Наконец его взгляд зацепился за перевязь на постели Тристана.

– Пальеры обязаны держать обещания, верно? – спросил он, глаз не отводя от поблескивающей рукояти.

– Пожалуйста, не выдумывай сейчас глупостей.

– Ты дал мне слово…

– Илия, хватит! – Тристан впервые на его памяти повысил голос вне боя. – Знаю, что ты чувствуешь, и сожалею. Но мне плохо, мне очень плохо. Пожалуйста, заткнись.

Но Илия не обращал внимания на его просьбы. Он пер с завидной уверенностью:

– Ты дал мне слово, что принесешь присягу, когда я попрошу.

Тристан замер с охапкой вещей. Молчал, смотрел на него.

– Я прошу сейчас, – закончил Илия.

Рыцарь не реагировал еще минуту, а потом оборвал молчание.

– Зачем? Если мне суждено выжить и служить тебе, я и так это сделаю. Давай без сантиментов. Собирайся.

– В уставе есть параграф об Ордене. Рыцарь не может ослушаться сюзерена, и командование не вправе требовать от него нарушение клятвы.

– Ловко придумал, только это правило обычно не так работает. Пальеры клянутся в верности королю. А он главнокомандующий. Ты пока не король. И не главнокомандующий.

– В параграфе сказано…

– Пошел ты со своим параграфом! Это. Не так. Работает, – отчеканил Тристан.

– Я плевать хотел, как это работает. Бери свой меч и выметайся из вонючего блиндажа. Присягать будешь при свидетелях, чтобы ни одна крыса не могла прикопаться, – скомандовал Илия, тыча в сторону выхода перевязью с ножнами.

На выходе он бросил их в Тристана и покинул душную землянку. Все лица здесь обернулись к нему. Он услышал, как рыцарь вышел следом и встал за плечом. Илия даже ощутил жар, исходящий от него. Он пробрался в центр, на перекресток и дождался, пока вокруг него соберутся солдаты. И тогда заговорил:

– Я знаю, о чем все думают. В генштабе приняли решение отправить меня в тыл с передовыми частями, а полк оставить прикрывать отступление. Я не намерен вас бросать. И капрал Трувер останется со мной. А чтобы не нашлось желающих этому помешать, он сейчас даст мне клятву верности. И когда капитан вас спросит, с какой собачьей радости Гавел раскомандовался, вы ему расскажете, что увидели здесь.

Бойцы зашумели. Были недовольные, но большинство смирились с участью, насколько это было возможно, и были рады услышать хоть что-то новое, что вселяло иллюзию спасения. Тристан встал напротив и тихо бросил под ноги Илии: «Пижон». Он обнажил меч и опустился на одно колено. Когда он выкрикивал слова присяги, клубы пара окутывали его, словно тепла в нем было еще больше, чем терпения. Невесомые хлопья снега вихрились над ними и таяли, опускаясь на кожу.

– Я, сэр Тристан Трувер, рыцарь Ордена пальеров, здесь, сейчас вверяю тебе, Илия Гавел, свои тело, знания, умения и этот меч. Клянусь, что не сыщу себе другого господина и не вручу другому свою верность. Если принимаешь мою службу сейчас, назови меня своим рыцарем.

– Я, Илия Гавел, принимаю твою службу, сэр Трувер. Поднимись, теперь ты мой рыцарь, – подкрепляя слова, Илия снял с пальца перстень-печатку, единственное украшение, что носил, и протянул Тристану.

Он готовился вручить ему на присягу пояс с позолоченными пряжками и набойками, но изготовленный на заказ пояс остался дома, а в окопах не нашлось ничего ценнее. По традиции господин обязан одарить нового вассала.

– Гавел!!! – взревел у них над головами капитан. – Что ты здесь устроил?! Быстро взял личное оружие и пошел за мной.

Илия грозно посмотрел на него исподлобья. Благо это было несложно: сапоги капитана были выше уровня глаз. Траншеи сплетались в сложный полуподземный город, и они были ближе всего к лагерю на опушке леса.

– Ты оглох?! Быстро поднялся!

Солдаты вокруг него сгрудились.

– Враг наступает, будет здесь в любую минуту, а ты митинг устроил…

– Это не митинг. Я остаюсь.

Капитан ушел. Вернулся с генералом Лореттом. И вот герцог церемониться не стал. Он направил пистолет на Илию. В окопах зашептались.

– Так, младший лейтенант, ты сейчас возьмешь себя в руки и выйдешь ко мне. И пойдешь за мной.

– Вы не выстрелите.

– Я выстрелю тебе в ногу. И ты поедешь в госпиталь.

Илия закрыл глаза. Было тихо. Снежинки щекотали веки. Он слышал, как генерал взвел курок. А когда Илия открыл глаза, увидел, что бойцы поснимали каски и выстроились в живой коридор, ведущий к лестнице под ноги генерала Лоретта.

– Забирай своего адъютанта и поднимайтесь живо, – четко и спокойно приказал герцог.

Оба выполнили приказ. Генерал велел им сдать оружие и ремни, а капитану проследить, чтобы в деревне их отвели в карцер. В машине они ехали как раз с кавалеристами, и Гаро с Оркелузом бросали многозначительные взгляды на их неподпоясанные кители. Они успели отъехать на относительно безопасное расстояние, как маршрут изменили. Мост через Вальтеру подорвали диверсанты еще утром, с первыми обозами отступающего авангарда. Река бежала, живая и полноводная, она даже не думала замерзать. Пришлось идти вдоль нее на запад до старого моста. Через час пути показались первые брошенные позиции. Кто-то из младших командиров тоном