Право на жизнь - Андрей Альтанов

Судя по ориентирам, я вышел на последнюю контрольную точку тропы, нарисованную дедом на моей карте, и, аккуратно высунув голову из кустов, огляделся.

Вдалеке виднелось здание железнодорожной станции. По соседству с моими кустами стоял облезлый домик обходчика. Ветер слегка ворошил кроны редких деревьев по обе стороны железнодорожных путей.

Какое-то движение, замеченное боковым зрением, заставило меня быстро втянуть голову назад в заросли и на всякий случай сменить позицию. Я шустро переполз под прикрытие большой горы щебня, насыпанной возле домика, и осторожно выглянул из нового укрытия.

Вокруг все спокойно. Лишь стая псов пересекла ржавые рельсы в ста метрах от меня. Один из них на мгновение задержался, поводил носом и, ничего не унюхав, двинулся вслед за стаей. Ветер сейчас загибал ветки кустов в мою сторону, так что на этот раз пронесло… «Вас бы так пронесло, да без бумажки под рукой!» — вспомнилась старая хохма.

Твари скрылись из виду. Я покинул укрытие и отправился к одной из меток на карте, где, по словам деда, можно было разжиться на снаряжение и оружие. Как именно там можно было разжиться на все это, дед не сказал. Лишь улыбнулся и буркнул, что это один из самых доступных для меня на данный момент способов.

Та станция, что виднелась вдали, на карте была обозначена как станция «Янов». Сейчас она была обжита разношерстными сталкерами и являлась одним из немногих безопасных мест в Зоне. Я вспомнил слова учителя насчет встреч с людьми, и еще раз проверил, на месте ли моя черная повязка, скрывающая лицо. Днем на станции мне появляться слишком рискованно, да и пока незачем. Проверю лучше, что там мне старик за шаровое место отметил, а потом прошвырнусь по округе. Вдруг какой-то артефакт подцеплю? А как стемнеет, отнесу все барахло, которое успею насобирать, к местному барыге, а дальше — по обстоятельствам.

Неряшливая, не совсем правильная окружность на моей карте охватывала несколько построек к северо-западу от этого места. Путь туда пролегал рядом с таким же неаккуратным квадратиком, помеченным дедом как «Бункер». Туда средь бела дня мне тоже соваться не рекомендовалось. Старик говорил, что там, вокруг ученых, вьются, как мухи над кучей дерьма, разного рода наемники. А вдруг у кого-то из них фотка с моей образиной окажется? Но зайти туда разок — все же придется: один из обитателей «Бункера» устанавливал сканеры аномальных зон на детекторы. Но сейчас у меня наличности — по нулям, да и наворачивать мое ламповое чудо незачем. Дед сказал, что сначала нужно «Велесом» разжиться, а потом только бабки во всякие улучшения вкладывать.

Прикинув по ориентирам нужное направление, я двинул через пути. Обрез перекочевал из-за спины в руки, ПМ покоился в кармане куртки и приятно колотил по бедру. Я глянул на детектор, закрепленный двумя брезентовыми ремешками на предплечье левой руки. Все индикаторы прибора дремали. Откинув его сеточку, на случай если рядом вдруг нарисуется артефакт, я стал пробираться через буйно разросшийся кустарник. Панель сеточки несколько мешала держать обрез, но это все же лучше, чем полностью занимать левую руку детектором. К тому же я уже немного привык к этому маленькому неудобству, когда в паре с учителем вокруг «пузыря» ходил.

Солнце не спеша двигалось к зениту. С одной стороны, хорошо — светло, аномалии четко видны и меньше всякой живности бегает, а с другой — людей-то больше шатается по округам. Уж и не знаю, что и кто для меня в Зоне опаснее.

Тихое жужжание детектора заставило меня остановиться. Вибросигнал приятно массажировал мне руку, предупреждая об опасности. Я пригляделся и прямо впереди, за следующим кустом, приметил едва опознаваемый вихрь и легкое колебание воздуха. В этих зарослях коварно притаилась «карусель», и если бы я убегал от кого-либо, то понял бы, что влетел в нее, лишь тогда, когда перед моими глазами мелькнул бы мой же разорванный в клочья зад.

Я сделал несколько шагов, обходя аномалию, но детектор все не унимался и тихонечко вибрировал на предплечье. Ага, «карусель» тут, по ходу, не одна. Вокруг нее примостилось несколько «воронок».

Выходить из кустов на открытое пространство и по нему огибать это скопление не очень-то хотелось. Страх попасться кому-то на глаза крепко держал меня за «половое различие». «Карусели» и «воронки», конечно, смертельно опасны, но они мне уже хорошо знакомы, а потому не так страшны. Попробую проскочить между ними. Методично обкидав аномалии железками из подаренного дедом мешка, я обозначил границы опасных зон. Теперь можно было здесь пройти как по выстланной бархатной дорожке, и неважно, что она из опавшей листвы, кривая и гайками-болтами очерчена.

Проходя мимо «карусели», я почувствовал, как меня ощутимо потянуло к ней. Аномалия большая, и даже за пределами опасной зоны чувствовалось ее притяжение.

Только-только я обогнул «карусель», как услышал треск кустов и через секунду передо мной выскочил крупный секач. Грозно хрюкнув, он закрутился на месте, оглядывая округу подслеповатыми глазками. Я замер на месте, смотря под ноги на дорожку из гаек. Красиво удрать фиг получится. Эта туша догонит меня, и хватит одного легкого толчка, чтобы меня порвало на лоскуты или смяло в маленькую фрикадельку.

Я затаил дыхание, в надежде, что кабан меня не заметит. Время тянулось, как жвачка, прилипшая к подошве в июле месяце. На лбу и спине похолодело от легкого ветерка и проступивших капель пота. На ноге заныла и задергалась мышца от той неудобной позы, в которой я застыл. И когда же эта скотина свалит?!

А кабан словно услышал мысли и повернулся в мою сторону. Мутновато-черные глазки уставились четко на меня. Секач молча рванул ко мне, только грязь брызнула из-под копыт.

— Мля-а-а-а!!! — не своим голосом закричал я и дуплетом разрядил оба ствола в несущуюся на меня тушу.

Дробь ударила мутанта по спине и, прошуршав по его толстой шкуре, рикошетом разлетелась по кустам. Мой залп для этой туши был значим не более, чем дорожные знаки для зайцев. Я перехватил обрез левой рукой сверху и, матерясь на горячий ствол, прыгнул навстречу кабану. Дробовик уперся в горб секача, и я перелетел через него, как в детстве через спины дворовых товарищей, когда играл с ними в чехарду. Правда, товарищи при этом не брыкались, подбрасывая меня на несколько метров вверх, и я потом не летел еще метров пять по инерции с последующей жесткой посадкой в кустарниковых ветках, меньше всего на свете похожих на пуховую перину или сугроб свежевыпавшего снега.

Сорванный ветками капюшон слетел с головы, а повязка сползла с лица. Я упал и растянулся в зарослях, с забитым осенними листьями ртом. А кабан на полном скаку, воинственно задрав куцый хвостик, влетел прямехонько в «карусель». Раздался пронзительный визг, секача оторвало от земли, стремительно раскрутило и буквально взорвало. И благо что я лежал, иначе бы меня с ног до головы окатило кабаньими потрохами. В этот момент я приподнял голову, и мне точно в лоб прилетело копыто. Перед глазами на несколько секунд средь бела дня засияли звезды.