За мгновение до мечты - Галина Мишарина

шла речь? Кто вообще мог расслабиться, чувствуя подобную боль? Аврора посоветовала мне походить, но это не помогло. В итоге я висела на ней, обхватив за шею, и тихо завывала.

– Еще час, Таиса. Ты молодец.

– Я не могу час… Я больше не хочу! Пожалуйста, дай мне что-нибудь от боли…

Я плохо соображала, что творю. Мне казалось, что прошло уже несколько дней. Я перестала чувствовать шевеления малышки и хотела орать, ругаться, только бы не чувствовать эту муку. Почему она была такой долгой? Почему время стало тёмным и вязким, как смола?

– Таиса, давай-ка садись сюда, – донесся до меня голос Авроры. – Сейчас попробуешь потужиться…

Я не понимала, что она со мной делает, но на очередной адской схватке отошли воды, и началось самое сложное. Все мои тренировки забылись, я только знала, что нужно стараться изо всех сил. Дышать… тужиться… снова дышать… Вопила ли я – не знаю, но уж точно ничего вокруг не замечала, и была готова поклясться, что слышу треск своих костей…

А потом крошечный темноволосый комочек жалобно закричал на моем животе, и я наконец-то пришла в себя.

– Моя хорошая… родная… моё чудо!

Всё прочее проплыло мимо. Я запомнила только, как Аврора перенесла меня на постель, а потом помогла дать детке грудь.

– Как назовешь? – устало улыбаясь, спросила она.

– Любимой. Так звали мою бабушку.

Я не спускала Любу с рук, потому что боялась каждого мгновения нашего будущего. Пока что на нас не обращали внимания, но было неимоверно тяжело с новорожденной: она много плакала, не хватало воды, чтобы каждый раз дочку подмывать, да и кормили нас скудно, отчего Люба висела на груди круглые сутки. К тому же днем в комнате было жарко, а ночью холодно, и я боялась застудиться. Что уж говорить о прочих неудобствах, которые знакомы всем родившим…

Аврора теперь говорила куда меньше, все больше отдаляясь. Она как будто выполнила условия договора и не хотела привязаться к девочке. Хорошо еще, она немного помогала мне с Любой, учила, как правильно с дочкой обращаться, и порой брала ее на руки, чтобы я могла заняться собой. В основном малышка спала, но уж если была чем-то недовольна – об этом узнавали все. Голос у нее был сильный и пронзительный. Мне казалось, что Аврору это сильно раздражает, и, в конце концов, в комнате я осталась одна. Правда, Аврора оставила свое одеяло, когда ее увели, и ночами мне удавалось согревать Любиму собственным телом.

Периодически ко мне заходил один из «хозяев», окидывал тяжелым внимательным взглядом нас обеих, (причем Люба непременно начинала орать как резаная), и удалялся, не произнеся ни слова. Нас кормили трижды в день, но скудно, и я постоянно хотела есть. К тому же меня не выпускали из комнаты, и вскоре мы обе стали отвратительно пахнуть. Хорошо, что хотя бы туалет был поблизости, но это не спасало.

Так прошел месяц, за который я сбросила не только набранное во время беременности, но и все, что было у меня до встречи с Бьёрном. Недосып отбирал последние силы, и я не могла нормально размышлять о грядущем. Я сражалась с усталостью, пытаясь что-то решить, но ситуация казалась безвыходной.

Меня все бросили. Помощи ждать было неоткуда. Никто не придет, а даже если Элиас или Бьёрн заявятся, меня на прежнем месте не найдут. Это конец, и впереди ждало мрачное будущее. Я была так расстроена, что желала вернуться в прошлое и изменить его. Не знать Бьёрна, не знать своей любви. Но ведь тогда не было бы и Любимы – темноглазой, с милым маленьким носиком и цепкими пальчиками на маленьких ручках…

Нет, во всем был виноват Бэрд, будь он проклят! Я убедила себя, что это его эгоизм привел меня в рабство. Ведь даже если Бьёрн бы не вернулся, я была бы дома. Пусть одна, но свободная, и моей жизни ничего бы не угрожало! Но страшнее всего было узнать, что нам с малышкой уготовано.

Вечером ко мне пришел тот самый мужчина, который постоянно нас с Любой проверял.

– Как чувствуешь себя? – спросил он холодно.

– Нормально, – тихо сказала я и принялась покачивать дочку – она как всегда начала хныкать. – Вы так и будете нас здесь держать?

– Вставай, – приказал он. – Пойдешь мыться.

Я было обрадовалась, но внутренний голос подсказал, что нечему. И точно: меня и дочку собирались прихорашивать только затем, чтобы потом продать. Так мне нашептала одна из девушек.

– Ее продадут гораздо дороже, чем нас, – сказала она.

– Я не отдам ее, – прошипела я, намыливая довольную малышку. – Никому.

– У тебя нет выбора, – вздохнула девушка, тщательно промывая свои редкие темные волосы. – Советую не перечить им. Лучше уж пресмыкаться, чем быть избитой. Я вот даже рада оказаться подальше отсюда.

Мне хотелось сказать, что это стало бы и для меня огромной радостью, но я понимала, что мы имеем в виду разное.

– Ты бы отдала своего ребенка?

– Чтобы спасти себя – да, – уверенно кивнула она.

Я ахнула, а она пожала плечами. Ей едва ли исполнилось больше шестнадцати, что она понимала в этом? Нужно было сменить тему.

– Ты знаешь Аврору?

– Конечно. Она вроде сдружилась с хозяевами. Повезет, так станет одной из них или достанется какому-нибудь зажиточному торговцу.

Ошарашенная новостью, я постаралась домыться как можно скорее и, попрощавшись, побежала в свой угол. А в комнате меня уже ждала давняя знакомая, и я инстинктивно прижала Любиму к себе: мало ли?

– Что происходит?

– Не болтай! – приказала женщина. – Заставь ребенка кричать.

– Что? – выговорила я, пытаясь разглядеть в акушерке признаки безумия. Люди в городке говорили о пустынном сумасшествии, которому подвержены многие работорговцы, вдруг Аврору оно уже затронуло?

– Пусть кричит, это необходимо.

Я открыла рот выругаться, но Аврора резко хлопнула в ладоши возле уха малышки, и Люба, опустив уголки губ, разразилась отчаянным плачем.

– Сдурела?!

– Ты убежишь, – крепко сжав мое плечо, зашептала женщина. – Пойдешь на восток, там спрячешься в руинах старого города. Я принесу, что смогу… – Она склонилась к самому моему уху: – Через три дня. Изображай бессилие и апатию. В воскресенье утром, Таиса. Рано.

Она отпустила меня и быстро покинула комнату, и мне пришлось долго укачивать детку, чтобы она замолчала. По правде