Тайные войны спецслужб - Игорь Атаманенко

Совершенно преобразившись, Петерсон выскользнула из кинотеатра. Теперь это уже была «женщина в черном».

К машине она не вернулась, а поехала сначала в автобусе, затем пересела на троллейбус, потом в метро — проверялась. Лишь после этого поймала такси и приехала к Краснолужскому мосту. Там ее уже поджидали.

Хотя место выглядело в этот ночной час совершенно пустынным, на самом деле здесь находилось довольно много людей. Они скрытно наблюдали за перемещениями разведчицы и за всем происходящим в районе моста. В операции было задействовано более трехсот оперативных сотрудников из разных подразделений.

В момент закладки Петерсон «булыжника» в тайник все вокруг осветилось, вспыхнул настоящий фейерверк — казавшееся пустынным место вдруг стало многолюдным. При задержании госпожа вице-консул показала блестящее владение… русским матом и приемами карате, по мировой классификации — «черный пояс», шестой дан… Но можно ли было устоять перед Владимиром Зайцевым, асом восточных единоборств, гремевшим на весь Комитет?! Разведчица была нейтрализована без единого синяка… у Зайцева.

Задержанную доставили на Лубянку и вызвали советника американского посольства для официального опознания. В его присутствии вскрыли контейнер, закамуфлированный под булыжник В нем обнаружили инструкции, вопросник, микрофотоаппаратуру, золото, деньги и две ампулы с ядом. Не вызывало сомнений, что содержимое предназначалось именно для объекта «Колумб»…

Разведчики — народ суеверный. Петерсон не была исключением. Прощаясь со следователем и своим спарринг-партнером, она сказала, что никогда больше не будет брать билет на последний сеанс…

Мандат на самоубийство?

Уступая настойчивым требованиям Тригона, его оператор Олдрич Эймс (впоследствии ставший нашим «суперкротом» в недрах ЦРУ и плодотворно проработавший на советскую разведку почти девять лет) снабдил агента пилюлей с моментально действующим ядом, вмонтированной в зажигалку. Огородник объяснил свое желание иметь под рукой смертоносную пилюлю, чтобы живым не сдаться кагэбэшникам.

Несколько месяцев спустя Тригон сообщил, что ему нужна другая такая же пилюля, поскольку он потерял зажигалку. ЦРУ передало ему яд, замаскировав пилюлю в дорогой авторучке «паркер». По прошествии нескольких лет после задержания Тригона в Лэнгли наконец узнали, что первую пилюлю с ядом агент использовал для отравления своей любовницы.

Так же как и Пепита Гонсзлес, несчастная молодая женщина ожидала ребенка, отцом которого был Огородник Последний к тому времени вошел в круг советской элиты и собирался жениться на племяннице члена Политбюро Виктора Гришина, поэтому прежняя пассия могла стать реальным препятствием его жизненным планам, и Тритон решил попросту ликвидировать ее…

Не исключено, что и вторую смертельную капсулу Огородник-Тритон приберегал не для себя, а еще для какой-то из своих многочисленных наложниц. О неразборчивости Огородника в половых связях с женщинами друзьям и знакомым было известно еще со студенческой поры, недаром между собой они называли его «Сексозавром». Женщины были для него всем, и прежде всего — источником его неистощимой жизненной энергии.

Со стороны казалось, что брал он их своей привлекательной внешностью, показным снобизмом и изысканными манерами. Всеобщее заблуждение! Огородник, как мужское воплощение Сирены, притягивал их магией с л о в а, которое иной раз посильнее всех прочих искушений.

Можно предположить, что первый удавшийся опыт применения яда для разрубания гордиева узла зашедшей в тупик любовной связи вдохновил Тригона, и он был готов в дальнейшем столь безжалостно решать свои интимные проблемы с помощью яда.

Однако судьба распорядилась по-своему…

Доставленный в Лефортово, Огородник на первом же допросе согласился с предъявленным ему обвинением в шпионаже в пользу США и вызвался собственноручно письменно зафиксировать свое признание.

Попросил стопку бумаги и свою авторучку, «паркер» с золотым пером, отобранную во время ареста. Пояснил, что, мол, долгие года пользуется только ею и шариковой ручкой ничего путного написать не сумеет.

Не подозревая подвоха, торжествующие конвоиры выполнили просьбу — давно не попадались такие покладистые шпионы!

Выверенным движением он свинтил колпачок с «паркера», прикусил кончик ручки и замертво рухнул под стол…

Вскрытием, проведенным там же, в Лефортово, было установлено, что Огородник скончался от острой сердечной недостаточности. Это указывало на то, что был применен сильнейший яд из семейства курареподобных. Зелье разрабатывалось только в спецлабораториях двух стран — СССР и США.

Смерть Огородника — яркая иллюстрация к тому, как паркетные генералы, движимые не интересами дела, а желанием быть включенными в список награжденных, пренебрегли основным «законом жанра» — осмотрительностью. Стремясь первыми «снять пенки», чтобы, отчитавшись наверху, схватить незаслуженный орденок на парадный мундир, они отстранили профессионалов от участия в заключительной части оперативной разработки — первого допроса шпиона. Головокружение от успеха — взяли! — перешло в самоупоение, которое обернулось преступным легкомыслием.

На поверку оказалось, что все время, продвигаясь к «полосатым штанам» — генеральским лампасам, — они не набирались опыта, а лишь совершенствовали собственные ошибки. Так считают некоторые бывшие кураторы Комитета госбезопасности со Старой площади…

Однако и сегодня находятся профессионалы из бывшего Комитета госбезопасности СССР, которые придерживаются иного мнения, утверждая, что самоубийство Тригона-Стахановца произошло отнюдь не по причине головотяпства генералов.

Двойному агенту, считают они, попросту дали возможность тихо уйти со сцены, так как нити потянулись бы очень далеко наверх, если бы он «запел». А деваться было некуда — «запел» бы обязательно.

Во-первых, со многих, далеко не рядовых сотрудников центрального аппарата КГБ были бы наверняка сорваны эполеты: как же вы, имея на личной связи агента, не разобрались, что он двурушник?!

Во-вторых, Огородник располагал компрометирующими материалами на представителей верхушки советского истеблишмента, с которыми общался не только в служебной обстановке, но и был вхож в их семьи. Вплоть до самого ареста Огородника принимали в качестве будущего зятя в доме члена Политбюро Виктора Гришина.

Достаточно сказать, что, будучи референтом министра иностранных дел СССР, Огородник не понаслышке знал, что жена его шефа, Лидия Дмитриевна Громыко, не брезговала банальной спекуляцией носильными вещами. В качестве «челнока» она постоянно курсировала между Нью-Йорком и Москвой, осуществляя поставки дефицитных товаров на столичный «черный рынок». Пользуясь дипломатической неприкосновенностью, она за один рейс умудрялась привезти такое количество шуб и другой женской одежды, которого хватало, чтобы затоварить несколько крупных московских комиссионок.

По некоторым данным, на вырученные деньги она приобретала бриллианты, которые затем сбывала за океаном. И такой круговорот длился не один год. А чего мелочиться, играть — так уж по-крупному!