Воздушный стрелок. Боярич - Антон Демченко

Пусто. Ни-че-го. Но Гдовицкого не оставляла мысль, что он что-то упустил. Она билась в голове, противно пищала, но… не давалась. Прямо гонка за комаром в темной комнате… Гонка? Стоп. Есть! Гонка… машина… трек…

Перед внутренним взором Владимира Александровича промелькнул вызывающе золотистый спортивный автомобиль, выезжающий за ворота поместья, и фоном – слова охранника: «Поехала на трек…» Но сегодня вторник, и на Кубинском кольце проходят квалификационные заезды Большой Версты. А значит, для частных «покатушек» трек точно закрыт…

Дернувшись так, что кресло недовольно скрипнуло под немаленьким весом одного из лучших боевиков рода Громовых, Гдовицкой с силой шарахнул ладонью по идентификатору вычислителя, встроенному в столешницу, и, едва перед ним развернулся экран, вызвал одного из наблюдателей.

– Басов, где сейчас находится Ирина Михайловна?

Охранник, ответственный за контроль браслетов всех членов рода, моментально уловил, что шеф не в настроении, и его пальцы запорхали по невидимой клавиатуре с удвоенной скоростью. Не прошло и тридцати секунд, как наблюдатель выдал ответ:

– Гимназия в боярском городке. Стоп. Объект смещается… поворачивает на запад. Все. Сигнал потерян.

– На запад? Что там?

– Да ничего, парк, – пожал плечами охранник и отшатнулся от экрана, увидев, как исказилось лицо обычно невозмутимого начальника СБ.

– Тревога по городской усадьбе. Уровень А-2, группе захвата на выход. Объект – «лес». Действовать по «сонному» варианту, – скороговоркой произнес Гдовицкой и, заметив, что наблюдатель замер, рявкнул: – Чего ждешь, идиот?!

– Приказ сформирован, прошу подтверждения. – Экран перед начальником СБ мигнул, и он, шипя от злости, вновь хлопнул ладонью по идентификатору. Текст приказа исчез с экрана вычислителя и сменился лицом наблюдателя. Тот кивнул. – Пост «Беседы». Приказ принят.

– Пост «Город». Приказ принят. Готовность группы – две минуты, – тут же продублировал получение распоряжения наблюдатель из городской усадьбы, подключившийся по требованию коллеги.

– Работайте. – Гдовицкой погасил вычислитель и, вздохнув, поднялся из-за стола. Нужно ехать к месту событий. Но прежде… прежде придется доложить о случившемся боярину… и его сыну.

Вездеход с громовскими номерами несся через Москву, словно ужаленный, гудком сгоняя в сторону оказывающиеся на его пути автомобили, но, несмотря на сумасшедшую скорость, подъезжая к парку, по вьющемуся над деревьями дыму Гдовицкой понял, что опоздал.

Автомобиль вкатился во двор почти одновременно с пожарным расчетом, через развороченные ворота, створки которых теперь валялись на земле. Впрочем, бравые пожарные, глянув на потушенные одним из боевиков рода остатки конюшни, почти тут же свернулись и уехали, не забыв перед этим заставить Гдовицкого, как старшего представителя рода Громовых, присутствующего здесь, подписать кучу бумаг. Впрочем, бюрократия сейчас беспокоила Владимира Александровича в самую последнюю очередь, так что он едва дождался отъезда пожарных.

– Докладывайте, – повернулся он к командиру группы захвата.

– Группа прибыла на объект через шесть с половиной минут после получения приказа. Живых на территории обнаружено не было. Материального урона объект не понес… если не считать конюшни.

– Живых нет… а мертвых? – тихо спросил Гдовицкой, вглядываясь в поляризованное забрало шлема своего подчиненного.

Когда в комнату вошла Ирина свет Михайловна, я ох как удивился. А вот когда следом за ней нарисовалась парочка абсолютно незнакомых мне мордоворотов в городском камуфляже, понял, что время эмоций вышло. Я дернулся в сторону от стола и, уже уходя в разгон, заметил, как медленно осыпается осколками оконное стекло и дубовая столешница украшается чуть изогнутым, частым рядком вонзившихся в нее стальных оперенных игл.

Очередь длинная, но вот она стихает, и я, не дожидаясь продолжения, рвусь к окну. Чуйка работает на полную, и я знаю: там только один противник. От дверей раздается стрекот, и стену перечеркивает еще одна очередь. Камуфляжник не успевает за мной, и я рыбкой ныряю в окно, прямо на поднимающего ствол «тихушника», разворотившего окно моего дома. Удар отбрасывает в сторону тело, слабо замерцавшее схлопывающимся щитом, и я вновь мчусь вперед. Опять меня зажимают в собственном доме, и опять за стеной лес и свобода… Но теперь… теперь все будет иначе. Все должно быть иначе!

Передо мной вырастает стена конюшни, оббегать которую просто нет времени. Взлетаю вверх и, ужом ввернувшись в узкое чердачное окно, несусь к противоположному скату крыши. Там спуск к дренажному колодцу и выход в овраг, к старому руслу ручья, куда выведен сток от моего пруда.

Я буквально ощущаю, как Эфир за спиной поднимается чудовищным валом, и понимаю, что опоздал. Вспышка, треск огня – и я лечу наземь, отброшенный взрывной волной. Хана конюшне.

С этой мыслью и выбитым от удара о землю воздухом из легких сознание меня покидает.

– Гаденыш… – Я прихожу в себя от неумелого, смазанного удара по ребрам, гляжу на нависающую надо мной фигуру Громовой, но не успеваю даже подумать о сопротивлении, как чьи-то руки подхватывают мое тело, а в следующую секунду слышу знакомые щелчки. На моих запястьях оказываются подавители.

– Оставь его, сестренка. У нас найдется чем отплатить этому за Малину. – Меня мутит, и глаза застилает какая-то пелена, но я вижу, как один из камуфляжников обнимает Громову за плечи и отводит в сторону, одновременно кивая удерживающему меня бойцу. Удар…

Просыпаюсь от писка браслета на руке. Вокруг темно, хоть глаз выколи… и тесно. Похоже, я в каком-то ящике, но… Благодарю Провидение за то, что подавители не глушат Эфир, и пытаюсь ощупать пространство за пределами коробки. Тщетно. Кажется, меня закопали…

– Очнулся, уродец? – Голос Громовой доносится из самостоятельно активировавшегося браслета. Понятно, кто-то в нем поковырялся.

– И? – А в горле словно наждачкой провели… Это же сколько я здесь провалялся?

– И все. Вот хочу полюбоваться, как ты сдохнешь. Да, можешь не надеяться, что кто-то тебя найдет. Браслеты полностью очищены от всех «маячков». Так что можно сказать, что здесь только ты и я. Романтично, не находишь?

– Хм… Нет, не хватает мне душевной тонкости, очевидно, – подумав, вздыхаю я.

– Ну что ты… – А голос такой ласковый-ласковый. Так и хочется удушить. – Смерть одаренного от асфиксии – всю нелепую красоту такого конца должен оценить даже такой ублюдок, как ты…

– Не дождешься. – Обволакиваю браслет коконом, отрезая его от любой возможности фиксации происходящего, и, убедившись, что щит работает, пытаюсь определиться, в каком направлении копать. Нет, я вовсе не собираюсь изображать крота, по крайней мере, пока. Тем более что наверху наверняка есть наблюдатель. Если они не совсем идиоты, конечно. Я поступлю иначе…

«Прощупав» подавители, я довольно хмыкнул и принялся целенаправленно накачивать питающие их кристаллы Эфиром. Десять минут деструктивной деятельности – и «напульсники» едва не падают мне на колени. Еле успеваю удержать их от этого. Вот что значит вера в печатное слово… Покажи я реальные возможности в управлении Эфиром – и давешние экзаменаторы долго бы еще ломали головы, какой ранг вписывать в сертификат. А так – мастер, и баста. И мои захватчики поверили в написанное. А если бы не поверили, то и возиться с подавителями не стали… да и со мной, скорее всего, тоже. Забили бы до смерти, и все.