Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова

таясь, дальше сторожевых постов не забирались: й’тангом по черепу — и вся история. Жаль, у меня стрелков маловато, а то б все еще проще было. Ну, а тем, кому хватало ума и хитрости двигаться скрытно, чтобы, как ты говоришь, втихушку в Кирит-Унгол пролезть, не повезло. Не досталось им такой легкой смерти…путь все равно один — по ущелине и через пещеру, иначе никак. Вон, не далее как вчера одного такого прыткого красавца Назгулам в подарочек привез.

— А в пещере что? — осторожно поинтересовалась Шара.

Но разговорившийся было сотник на этом месте неожиданно умолк, лишь загадочно улыбнулся уголком рта: «скоро, мол, сама все узнаешь». И, вернув лицу прежнюю серьезность, оглядел бойцов, и, хлопнув себя по коленям, поднялся на ноги:

— Все, привал окончен! Подъем!

То ли дело было в отсутствии ловушек на тропе, то ли сама тропа стала шире и ровнее, но в Кирит-Унгол маленький отряд долетел как на крыльях, даже стемнеть еще не успело. Ожидавшая увидеть мрачную крепость с мощными и высокими стенами, лучница была поражена и едва ли не разочарована открывшимся ей с тропы видом одинокой башенки, что торчала из седловины перевала между двух острых скальных клыков точно неладно вбитый гвоздь. В плане изящества архитектуры этой черной каменной трубе было столь же далеко до Минас Моргула, как походной горелке — до Ородруина. Но, присмотревшись как следует, Шара поняла свою ошибку: то, что одуревшая от солнца и бесконечных горных троп девушка приняла за башню, являлось по сути своей чем-то вроде сторожевой вышки, а все остальное, по-видимому, скрывалось в толще скал. К окованным шипастой бронзой восточным воротам крепости вел единственный подъем, и тот пролегал по дну неприветливо-серого ущелья, что обрывалось ниже по склону поперечной скальной стенкой с десятком другим пещерных лазов. Слева и справа от этого проложенного природой коридора вздымалось остроконечное месиво дикого камня, преодолеть которое по силам впору было бы, пожалуй, лишь горному козлу. Шара усмехнулась про себя словам дядьки Шаграта: воистину, с таким расположением Кирит-Унголу нечего бояться, даже у ворот соберется вся тарочья рать: в узком горле ущелины один посредственный стрелок способен армию остановить. А окажись их пара-тройка, да еще и с дальнобойными анхурами и запасом стрел, крепость практически бессмертна. В таком случае, Шаграт-аба имел все основания заливаться тихим смехом в ответ на робкие предположения лучницы о «тайном» проникновении в крепость вражеских лазутчиков. Интересно только, а как же тогда одного из них удалось взять живым… Но задать этот и другие вопросы касательно неприступности Паучьего Жала, девушка не успела, ибо сливавшаяся с общим фоном стены каменная плита бесшумно отъехала в сторону, и маленький отряд шагнул в скальное нутро крепостных подземелий.

— Ну, неужели?! — оказавшись в темноте, один из пограничников первым делом остервенело сдернул нарт-харуму. Остальные трое немедля последовали его примеру, и даже тролль догадался стащить свои закопченные пиалушки. Коридор вился вперед широкой сытой змеей, его сухие стены озарял розоватый свет далеких факелов. Ни единого пятнышка плесени или мха, воздух был хоть и несравним с вольным горным ветром, однако без густоты и всяческой затхлости, как в моргульских подвалах. Издалека до новоприбывших долетел чей-то голос, Шаграт немедля сложил ладони воронкой и проорал в ответ, пару мгновений прислушался, потом ругнулся досадливо и пошел разбираться. Четверо погранцов тоже разом умудрились куда-то подеваться, и Шара осталась одна в незнакомом полутемном коридоре. Если, разумеется, не принимать в расчет тролля, который с видом оставленного на страже цепного пса, решил ни шагу с места не делать до возвращения хозяина. Где-то в глубине горы меж стен гуляли раскаты дядькиного голоса, ему вторил другой, словно бы извиняющийся, однако по тембру не менее мощный. Судя по всему, разногласия оказались не слишком серьезны, ибо вскоре голоса оппонентов стали стихать, а потом по гулким плитам послышались знакомые быстрые шаги, и рассеянный свет дальних факелов заслонила бритоголовая фигура в летящем по ходу движения плаще.

— Ну Пильхак… — бормотал себе под нос молодой сотник, — вот же и на день нельзя оставить, а… — заметив, попавшие в поле зрения сапоги сверхмалого размера, он резко остановился и поднял голову, столкнувшись взглядом со скучающей племянницей.

— А, ты еще здесь? — Шаграт в удивлении приподнял рассеченную бровь. — Стоишь на пороге… прям как неродная! — бесшумно хохотнул он, блеснув в свете факелов крепкими желтоватыми клыками. Шара замялась, зато тролль немедленно отозвался знакомым уже девушке «ыгыым!».

— О, и ты здесь! — умилился сотник, подходя ближе — Гуф хороший, хороший, да… Все принес, молодец… Хороший…

Гигант довольно заворчал и повращал из стороны в сторону сидящей на толстой шее башкой, словно бы призывая всех окружающих оценить и подтвердить, какой он молодец и умница. Девушка не удержалась от улыбки, а заметивший это Шаграт делал ей знак подойти.

— Да не бойся ты, Гуф не злой, — напутствовал он племянницу, — он и ящерицу не обидит. А, вы же до сих пор незнакомы… непорядок. Итак, это — Гуф, мой незаменимый помощник, очень славный тролль…

Гуф заурчал, приоткрыв щелевидную безгубую пасть, и изобразил нечто, отдаленно напоминающее поклон.

— А это — Шара… — сотник потер бритый череп, прикидывая, что объяснить троллю понятие «племянница» будет сложновато, поэтому вывернулся: — она мой друг. Она хорошая, правда, она тебя не будет обижать, и ты ее не обижай, ладно?

Представив себе, как бы это ей удалось «обидеть» такую громадину, Шара с трудом сдержала смех. Однако ответила вежливым поклоном. Краем глаза она заметила, что ее дядька наблюдает за сценой знакомства с таким неподдельным умилением, что, кажется, вот-вот, да и пустит слезу.

— Ладушки, на сегодня хватит церемоний, — подвел он итог, — Гуф, отнеси мешок вниз и ступай на кухню. Гуф хочет есть?

При слове «есть» тролль подхватил мешок как пушинку и, топая плоскими когтистыми ступнями, резво потрюхал по коридору. Лучница проводила его понимающим взором.

— А ты чего? — Шаграт ткнул племянницу в плечо. — Особого приглашения ждешь, как Гуф, или жрать не хочешь? Марш на кухню тоже…

В лишенном окон помещении не было ни души, ибо на дворе стоял день, а, следовательно, вся застава спала сном младенца. В самой кухне тоже было пусто и холодно — хитрая система воздуховодов за несколько часов успела вытянуть вон не только чад, но и остатки тепла. В углу, возле погашенного на день очага, привалившись спиной к крытой глиняной кадке, сидел Гуф, и, обхватив коленями большой закопченный котелок, с сопением наворачивал из него вчерашнюю кашу. Научить тролля пользоваться палочками для еды, или хотя