Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906-1914 гг. - Гаральд Граф

Адмирал Эссен оказался на «Пограничнике» в Ревеле и после доклада Ворожейкина немедленно вышел к Ревельстейну, чтобы самому руководить спасением миноносца.

Около полудня следующего дня вернулся «Пограничник», а скоро за ним привели и бедного «Стерегущего», которого довольно легко удалось снять, он отделался помятием днища и погнутием лопастей винтов. Его немедленно подняли на плавучий док.

Адмирал собрал всех командиров дивизиона и сделал им соответствующее внушение. Он был очень недоволен. Но, не желая поддерживать в своих командирах дух нерешительности и боязни ответственности за всякую оплошность, обещал ходатайствовать перед морским министром, чтобы убытки были взяты «за счет казны» и дело не было бы доведено до суда. Этого он и добился.

Адмирал Эссен был глубоко прав, поступая таким образом. Все командиры, конечно, старались проявлять наибольшую осторожность в море и понимали, что халатное отношение может привести к катастрофе их корабль. Если же и оказывались недосмотры, как в данном случае, то морально последствия всеми командирами так переживались, что одно это уже являлось большим наказанием и таким уроком, который никогда не забывался.

Доверчивость, проявленная в данном случае командирами, была основана на том, что миноносцы уже столько раз ходили этими фарватерами и так, казалось, хорошо знали все опасности, что штурман головного миноносца не мог ошибиться, а вот и ошибся.

Постоянное же сознание командиров, что за малейшую аварию им угрожают суд, отстранение от командования и вообще гибель карьеры, заставляло бы их быть чрезвычайно боязливыми в принятии на себя какого‑либо риска. Это сознание мешало бы выработке решительных и храбрых командиров миноносцев.

Теперь же они знали, что адмирал Эссен хотя и не похвалит их, но всегда заступится. Это делало их решительными, и они не боялись ходить ночью в самую худую погоду, в туман, и не боялись трудных фарватеров.

Как же научиться всем трудностям хождения в море, если бояться аварий? Аварии и бывали, и это вызывало расходы, но зато создавался все больший и больший кадр хороших командиров.

Простояв несколько дней в Ревеле, дивизион вышел в Либаву, куда и добрался без приключений.

Когда я сделался женихом дочери Ивановского, он предложил мне перевестись преподавателем на Минный отряд. Попасть в Кронштадт, конечно, меня очень устраивало, и я был ему благодарен за обещанную помощь. Придя в Либаву, я получил известие от Ивановских, что начальник Минного отряда написал адмиралу Эссену о моем переводе.

Действительно, через несколько дней, я был вызван к адмиралу. Он меня спросил, отчего это мне захотелось уйти с дивизии. Я ему чистосердечно объяснил, в чем дело. Адмирал улыбнулся и сказал, что не отпустит. Потому что я коренной офицер дивизии и что как минный офицер ей очень нужен. К тому же нахожусь на хорошем счету, а хорошие офицеры ей особенно ценны. Что же касается моего желания жениться, то это еще слишком рано для лейтенанта в 23 года, но если мне уже так это хочется, то я с успехом могу жениться и служа на дивизии. К тому же в порту молодым дамам живется совсем не плохо и моя будущая жена будет вполне довольна.

Такая постановка вопроса меня хоть и огорчила, но в то же время в душе мне не очень‑то хотелось уходить из‑под командования адмирала Эссена. Оставалось только поблагодарить за лестный отзыв и уйти.

Однако не прошло и двух дней, как меня опять потребовали к адмиралу. Он встретил очень любезно и сказал, что получил телеграмму из Главного морского штаба, что с дивизии должен быть назначен минный офицер на крейсер «Адмирал Макаров», который на днях зайдет в Либаву, на пути в заграничное плавание. Его выбор пал на меня, и я должен считать такое назначение как бы наградой за мою прежнюю службу на дивизии.

Вероятно, на моем лице отразилась такая неподдельная радость, что адмирал рассмеялся и спросил: «Ну, а как же женитьба? Разве вы раздумали или все забыли, как только явилась возможность попасть в заграничное плавание? Уйдете за границу, так шесть месяцев не будете видеть невесты?»

Вопрос адмирала меня очень смутил, и я ответил, что заграничное плавание так заманчиво, что как же от него отказаться. По‑видимому, адмиралу понравилось, что чувство моряка во мне победило чувство привязанности к невесте, и он, отпуская меня, сказал: «Вот и хорошо, поплавайте. Это будет испытанием вашему чувству. Морскому офицеру не хорошо рано связывать себя семьею».

На этом мы расстались с адмиралом.

Вернувшись на миноносец, я доложил о своем назначении командиру, выправил все документы и вообще приготовился к переезду на крейсер «Адмирал Макаров».

Через два дня крейсер пришел и встал на якорь в аванпорте. Я немедленно погрузился на шлюпку с «Туркменца Ставропольского» и перебрался на него.

Его командиром был капитан 1‑го ранга В.Ф. Пономарев[184]. Он в эскадре адмирала Рожественского командовал транспортом «Анадырь», которому удалось после Цусимского боя незамеченным уйти на юг, и, обойдя Африку, вернуться в Кронштадт. За это Пономарев был награжден золотым оружием. Так как я плавал на транспорте «Иртыш» в составе той же эскадры, то я часто бывал на «Анадыре» и хорошо знал его командира. Теперь я попал на службу под его командованием.

Капитан 1‑го ранга Пономарев был прекрасным моряком. Он отлично управлял кораблем, но не был военным и совершенно не годился в командиры боевого корабля. Пономарев умел быть любимым офицерами и командой. У него были и связи при дворе, и ему протежировал адмирал Нилов[185], но адмирал Эссен его оценивал правильно.

Старшим офицером был капитан‑лейтенант (тогда на короткое время был введен этот чин)[186]Дмитриев[187], бывший штурман того же «Анадыря». То есть соплаватель Пономарева и очень преданный ему человек. Он был совершенно под стать командиру: прекрасный штурман, отличный моряк и совсем никчемный военный. При таком возглавлении «Макарову» было трудно стать хорошо налаженным боевым кораблем.