У метро, у «Сокола» - Вячеслав Курицын

– Среди нас? И среди меня тоже? – мотнула головой Рая Абаулина и села. Открыла рот от изумления.

Ноги от растерянности так расставила, что лучше и не смотреть.

– Я уверен, что вы ни при чем, – сказал Покровский. – Иначе бы не стал раскрывать тайну следствия. Но ведь лучше, что вы знаете, правда?

– Так, а почему на меня-то думают? – не слушала Рая Абаулина. – Из-за комнатки?

– Я на вас не думаю! Но такая может быть логика. Сначала вы племянницу прописали, и тут же кто-то соседку упромыслил…

– Что сделал?

– Убил… Упромыслил, так тоже говорят, – Покровский не стал уточнять, кто так говорит.

Рая Абаулина смотрела некоторое время в невидимую точку. Некрасивая была в этот момент совсем. Потом сказала:

– Племянницу я прописала: это план брата, в Москву ее двигать. Жить она думала тут, а я бы на съемную, в отдельную ушла. То, что старушка умрет или Василия Иваныча в стационар… – тут Рая Абаулина сделала небольшую паузу и продолжила очень решительно. – Да! Я думала про это! Но в отдаленном разрезе, в будущем! Я же им зла не желаю. Василий Иваныч отличный мужик. Псих просто… Сестра у него дрянь. Но чтобы… И что вы там думаете, – постепенно Рая Абаулина стала говорить уже и с возмущением, – что это я булыжником по голове Кроевскую, что ли?

– Вы могли не сами, а руками Геннадия Перевалова или Юрия Николаевича…

– Такая, значит, ваша версия? – с негодованием спросила Рая Абаулина.

Щеки ее пылали, глаза тоже пылали. Но ярость ее не красила, а в другом смысле красила, в красный неприятный цвет… А тут еще халат, бигуди – сразу стала выглядеть Рая Абаулина на десять лет старше.

– Рая, честное слово, я в это не верю, – мягко сказал Покровский.

Может и неплохо, что Рая Абаулина резко подурнела. Не нужно ему ее очарование.

– Все уже про меня выяснили! И про Геннадия, значит, так-растак, Перевалова, и про Юрия Николаевича!

– Рая, согласитесь, вам пока жаловаться не на что. А то, что мы ваших друзей вычислили, это должно вас успокаивать: умеем, значит, работать, истину выясним.

– Вы сказали, что подозреваете меня!

– Нет! Я сказал, что мы всех людей, причастных к убитым, проверяем на наличие мотива.

– Маньяку зачем мотив!

– А это, получается, не маньяк, вот ведь что.

– Да, вы сказали… Удивительно! А сколько всего на самом деле убийств? Слухи-то всякие…

Рая сделала движение, будто хотела перекреститься, но не стала.

– Сильно меньше, чем в слухах. И убийства прекратились.

Рая сидела некоторое время молча. Смотрела в пол.

– Рая, – мягко сказал Покровский. – Еще раз даю честное слово, я с вами так откровенно беседую потому, что уверен в вашей непричастности. Даже надеюсь, вдруг вы по ходу беседы подскажете мне какую-нибудь мысль.

– Это ваша работа – мысли мыслить! – мягкость Рая Абаулина восприняла как слабость. – Кому нужна старушка, ума не приложу. Может, увидела что не надо?

Щетка для волос на тахте, а на ней волосы. Покровский отвел взгляд.

– Да, – сказал Покровский. – Так бывает. Еще у нас вариант, что это убийство с целью ограбления.

Такого не было варианта, но вот ведь вывернула вдруг икона.

– Варвары Сергеевны? Да у нее не было ничего! Ой, а за что она сидела, вы выяснили? Я все ваши секреты выспрошу…

Будто спохватилась, поняла, что пережала с напористостью, включила немного кокетства, ноги при этом сомкнулись. Губы дрогнули – но все уже по инерции. Та маленькая искорка, что проскочила между ними, затухает… Раскочегариться она и не могла, Покровский и Рая Абаулина оба хорошо это понимали.

Покровский объяснил. Рая Абаулина искренне расстроилась. И потемнела немного, как многие советские люди, когда поднимается тема, отношение к которой трудно не только высказать, но и сформировать ввиду дефицита информации.

Покровский вернул ее к основному вопросу:

– Понимаю, старушка бедная. Но у кого угодно может случайно оказаться какая-то ценная вещь. Старинное украшение. Статуэтка, картина. Я знаю такие примеры.

– Да откуда у нее…

Тут Рая Абаулина побледнела – не потому, что вспомнила, как Варвара Сергеевна брильянты, допустим, на кухне вываривала в хвойном бульоне, чтобы ярче блестели – другое вспомнила. Что уходила как-то из дома, а Кроевская с Бадаевым в коридоре были и что-то говорили про упавший ключ. То есть это Кроевская говорила, что ключ не мог упасть… или выпасть, кажется. И как-то резануло Раю, что между ними напряжение, но она сразу вышла вон и забыла, а теперь вспомнила, знаете, в животе холодок.

– Постойте, постойте… Кроевская сказала, что ключ не мог выпасть? Какой ключ, откуда?

– Не знаю! Я и не слушала, прошла быстро мимо. Да и не думала, мало ли какой ключ.

– Вот именно! Отчего же тогда холодок?

– Не знаю! Да я и забыла об этом, а вот теперь как-то…

Подробностей разговора не вспоминалось, и не слышала их Раиса Абаулина, но вспоминает сейчас, что соседи показались ей даже разозленными, что ли… Но тогда, конечно, в голову не пришло, да и сейчас не приходит. Чему приходить? А вот есть ощущение, что что-то не то.

Интересная история! О каком ключе речь? Если Кроевская о нем говорила, то и ключ ее? От ее комнаты, где могло скрываться сокровище?

И когда же это произошло?

Так… Когда же?.. Выходило, что сразу… Да, после праздника на следующий день, точно, то есть десятого мая.

Очень интересная история!

– Может это связано… А вы не подумали сейчас, что я от себя подозрения отвожу? – забеспокоилась Рая Абаулина.

– Вы меня не сбивайте, – улыбнулся Покровский. – Я ничего такого не подумал, а вы меня на эту мысль сейчас наведете.

– Я правду говорю!

– Рая, конечно! Скажите, Варваре Сергеевне по телефону после ее гибели никто не звонил?

Нет, трубку с такими звонками Рая Абаулина не брала. Настроение ее резко изменилось, как-то она замутилась, задергалась. Домыслила, понял Покровский, до конца ситуацию. Не очень приятно жить в одной квартире с потенциальным убийцей.

Рая Абаулина встряхнулась и сказала:

– Ну, я, кстати, задротика не боюсь. Боксер хренов… Меж рогов вмажу, мало не будет.

Немного подумала и добавила, что не верит, что Бадаев убийца, кишка тонка. Покровский согласился, что пока нет серьезных оснований.

Встала, достала из шкафа коньяк (обычный, три звезды), две рюмки, налила себе и Покровскому, протянула рюмку без слов, чокнулись. Рассказала почти неприятным голосом, с капризными интонациями о своих проблемах с хахалями.