Добро пожаловать в Пхеньян! - Трэвис Джеппсен

Так как у Алека были долгосрочные деловые интересы в отношениях с Мин и товарищем Кимом, который периодически присоединялся к нам на ужине, мы стали ощущать себя не столько туристами, сколько дорогими гостями с персональным шофером. Чем дольше мы находились в этом странном месте, тем больше чувствовали себя как дома. За обедом мы уминали нашу холодную лапшу и болтали с Мин и Ро в расслабленной веселой обстановке, что подчеркивалось регулярными взрывами смеха. В противоположность этому, гиды и водители других групп иностранных туристов, с которыми мы сталкивались в ресторанах, почти всегда садились за отдельный стол, явно показывая, что обязанности их достали.

На выходных мы обычно уезжали из города на целый день. Сегодня суббота, и мы направляемся в соседнюю провинцию Южная Хванхэ, которая находится на самом юго-западе страны. Наша первая остановка – уезд Синчхон. Там расположен Музей американских военных преступлений.

Я давно хотел посетить этот музей, но он редко включается в стандартные маршруты для иностранных туристов. Он считается одним из наиболее «чувствительных» мест: этот эвфемизм означает, что характер экспозиции музея способен посеять рознь или даже спровоцировать враждебное отношение к Северной Корее. Синчхонский музей ориентирован в большей степени на внутреннюю аудиторию, чем на внешнюю пропаганду; практически каждый северный кореец должен хоть раз посетить этот музей в рамках обязательных образовательных паломничеств.

* * *

После трехчасового пути по ухабистому шоссе, идущему через унылые крестьянские земли, мы останавливаемся на пустой парковке.

«Вы ведь знаете, что это за место, да?» – спрашивает Мин с нотками беспокойства в голосе, пока мы выбираемся из микроавтобуса.

Стоящее на склоне над парковкой здание музея блестит под лучами палящего июльского солнца. Женщина-гид в желтом чосоноте уже спускается к нам. Над входом висит большой пропагандистский плакат с золотыми буквами. Алек, поддразнивая, спрашивает, достаточно ли моих знаний корейского, чтобы прочитать, что там написано. Он переводит: «Не забывайте кровавый урок на земле Синчхона!» После того как мы обмениваемся приветствиями с гидом, наша экскурсия начинается с подъема по склону холма.

На полпути мы останавливаемся у двух возвышающихся насыпей вроде курганов, вид которых хорошо знаком тем, кто посещал королевские могилы, датируемые эпохой государства Корё, как, например, могила короля Конминвана вблизи Кэсона. Однако это не погребальные курганы короля и его жены; в одном кургане захоронены останки сотни женщин, убитых в произошедшей здесь резне, в другом – сотни детей. Слева от здания музея стоят два столь невзрачных складских помещения, похожих на амбары, что я их поначалу даже не заметил. Как нам сказали, в них американские капиталисты убивали своих жертв.

* * *

Музей был открыт 26 марта 1958 года, всего через пять лет после подписания Соглашения о перемирии в Корейской войне. В 2015 году он был перестроен по приказу Ким Чен Ына, который потребовал, чтобы музей стал «более комфортабельным» для корейских посетителей. Ранее музейные залы находились далеко от этих амбаров, в которых совершались массовые убийства. Сейчас все объекты располагаются близко друг от друга, вероятно для того, чтобы усилить драматическое воздействие тех ужасов, которые заключены во всех этих зданиях.

Ко времени начала войны Синчхон был транспортным центром регионального значения, поэтому представлял стратегическую ценность с военной точки зрения. Чтобы добраться до Пхеньяна или до Хэчжу, главного города провинции, необходимо было проехать через Синчхон. В самом начале войны город был взят американскими войсками. Оккупация продолжалась пятьдесят два дня – с 17 октября по 7 декабря 1950 года. Затем американцы оставили город под натиском наступавших китайцев. За время оккупации американцы совершили множество массовых убийств и прочих зверств, направленных в основном на местное гражданское население; по масштабу и жестокости это может считаться – ни больше ни меньше – настоящим холокостом. По крайней мере это та самая история, из-за которой этот музей оказался здесь, где – как считается – совершались многие из этих преступлений против человечности.

Музей не просто памятное место. В его экспозицию входят и до тошнотворности реалистичные, взывающие к памяти сцены – с восковыми фигурами, имитацией крови, звуками криков детей – дикой бойни и жестокости американского империализма.

* * *

Мы осматриваем экспозицию в хронологическом порядке совершенных злодеяний. «Американские солдаты начали с того, – вещает наш гид, – что загнали девятьсот мирных жителей в бомбоубежище. Затем через вентиляционные отверстия они залили туда бензин и сожгли этих людей. Все они были невинные местные жители. По большей части женщины и дети», – угрюмо и нараспев произносит она.

За этим последовала резня 20 октября, когда еще пятьсот двадцать человек согнали в другое бомбоубежище, в котором коварные американцы заранее заложили динамит. Они заперли все двери, а потом подорвали взрывчатку. Женщина-гид буквально смакует кровавые детали происходившего. Мин испытывает гораздо меньше энтузиазма, безразлично-монотонным голосом переводя на английский подробности того, как свисали куски человеческой плоти, размазанные по стенам убежища.

Мне вспомнился антироман «Эдем. Эдем. Эдем» Пьера Гийота, перегруженный отвратительными и натуралистически грубыми деталями насилия, массовых убийств и изнасилований, призванными передать читателю все ужасы войны в Алжире. На самом деле, из-за того что нет описания исторического контекста и упоминания причин произошедшего, которые могли бы только укрепить веру в правдоподобность экспозиции, равно как и книга Гийота, музей представляет собой некую фрагментарную коллекцию сцен насилия. Даже размытые черно-белые документальные фотографии выглядят очень абстрактно – они могли бы относиться к любому из большого числа массовых убийств прошедшего века. И музей, и книга Гийота производят впечатление извращения.

* * *

Далее экспозиция рассказывает о том, что происходило недалеко отсюда – на реквизированном американскими войсками курорте горячих источников, превращенном в казармы. Гид говорит, что туда привозили местных женщин, насиловали их, а затем швыряли в бассейны минеральных источников. Вслед летели гранаты – чтобы замести следы преступлений.

Всё больше воодушевляясь, музейный гид клеймит «американских сбрендивших бандитов, которые пытали женщин, отрезая им груди и забивая им колья во влагалища». Она почти начинает брызгать слюной: «И эти американцы еще говорят о “правах человека”! И хвалятся своим наивысшим уровнем цивилизованности!»

Во время, свободное от насилия над корейскими женщинами у горячих минеральных источников, американские солдаты развлекались тем, что убили еще двести местных жителей. Солдаты натравливали на корейцев собак. Или сжигали заживо. Использовались эти два метода одновременно или поочередно, неизвестно – экспозиция это не уточняет. Задавать соответствующий вопрос бессмысленно – рациональности в этом повествовании нет места.

В тридцати километрах к северу от Синхчона находился мост, который был перегорожен американской армией. Каждого гражданского, приближавшегося к этому мосту в надежде перейти на другой берег, расстреливали.