Покров для архиепископа - Питер Тримейн

— Я и в этом не уверена.

Эадульф задумчиво почесал кончик носа.

— Не представляю, каким может быть наш следующий шаг. Основной подозреваемый мертв, причем убит, как ты говоришь, тем же способом, что и Вигхард…

— Кто были эти чужеземцы, которых я видела в склепе? — перебила Фидельма. — Вот что должно быть следующим шагом. У Ронана Рагаллаха была остальная часть того папируса с арабскими буквами, которые прочитал брат Осимо Ландо. Я расслышала несколько слов из того, что говорили эти чужеземцы, и могу попытаться повторить их. Наверное, Осимо Ландо сможет перевести их, потому что мне кажется, что это были арабы.

— Но зачем было брату Ронану Рагаллаху встречаться с арабами?

— Если я смогу ответить на этот вопрос, то, думаю, мы будем недалеки от разгадки всей тайны, — с уверенностью ответила Фидельма.

В дверь постучали, и вошел стражник и отсалютовал.

— Мне приказано доложить, что брата Осимо Ландо нет на рабочем месте. Он в настоящее время не во дворце.

— Можно ли послать кого-нибудь к нему домой и узнать, что его задерживает?

Молодой человек вытянулся в струнку.

— Будет сделано! — отчеканил юный стражник и развернулся на пятках.

Эадульф был обеспокоен.

— Что-то все не складывается.

— Ну что ж, наверное, во дворце есть кто-нибудь еще, кто знает арабский.

Эадульф встал и направился к двери.

— Сейчас выясню. — Он обернулся к ней с озабоченным лицом. — А ты тем временем полежи и отдохни немного.

Фидельма рассеянно махнула ему рукой. По правде говоря, головная боль уже стихла, только ушиб саднил, не давая покоя. А еще больше не давали покоя бесчисленные вопросы, роившиеся в голове. Когда Эадульф ушел, она удобно устроилась в кресле, сложила руки перед собою на коленях и опустила глаза. Она сосредоточила свое внимание на дыхании, дыша медленно и глубоко, и усилием сознания расслабила, одну за одной, все мышцы.

В ранней юности, когда она только начала учение — или, как это называли, воспитание, — одной из первых вещей, которой ее научили, было «деркад», или медитации, с помощью которой множество поколений ирландских мистиков достигали состояния «шитань» — покоя. Фидельма часто занималась медитацией, чтобы снять напряжение и усталость. Это было древнее искусство, использовавшееся друидами-язычниками еще два века назад, когда христианская вера еще не пришла к берегам ее родины. Друидские мистики до сих пор не исчезли в Ирландии. Их и теперь можно было найти в отдаленных крепостях и заброшенных жилищах, где они жили в уединении. Но это было вымирающее племя.

Когда Фидельма подросла и достигла соответствующего возраста, она часто ходила в «тиг н'аллиус» — «дом испарины», баню, что было частью обряда «деркад». В маленьком домике, сложенном из камней, разводился большой огонь, до тех пор пока он не нагреется, как печка. После этого все, кто стремился к шитань, входили туда обнаженными и закрывали дверь. Они сидели на скамье и потели, избавляясь от всей лишней влаги; затем в положенное время дверь открывалась, и все выскакивали наружу и прыгали в ледяную воду. И это был только один из шагов на пути к деркад. Многие монахи-отшельники следовали этой древней практике друидов, однако, как она знала, верующие нового поколения отвергали многое из наследия предков только потому, что оно было связано с друидами.

Даже сам святой Патрик, британец, известный тем, что принес веру в Ирландию, открыто запретил заниматься теним лайгда и имбас форосни, медитативными практиками самоосознания. Фидельма жалела, что люди отказывались от древних способов постигнуть себя только потому, что те древние и существовали задолго до появления истинной веры.

Однако деркад не был запрещен, и она чувствовала, что большинство ирландских верующих возмутится, если его запретят. Это было замечательное средство усмирить суматоху мыслей в напряженном уме.

— Сестра!

Фидельма моргнула, словно выныривая на поверхность из глубокого сна.

Она увидела, что тессерарий Фурий Лициний стоит рядом и встревоженно глядит на ее лицо.

— Сестра Фидельма? — Голос его был немного тревожный. — Вы себя плохо чувствуете?

Фидельма поморгала и медленно сложила губы в улыбку.

— Нет, Лициний. Все хорошо.

— Мне показалось, что вы меня не слышите — я подумал, что вы спите, но глаза у вас были открыты.

— Я просто медитировала, Лициний, — улыбнулась Фидельма, встала и слегка потянулась.

Фурий Лициний понял латинское слово «meditari» в буквальном значении — «думать».

— Скорее уж мечтали, нежели думали, — недоверчиво заметил он. — Хотя, я полагаю, в нынешней ситуации есть над чем поразмыслить.

Фидельма не стала утруждать себя объяснениями.

— Что скажете? — спросила она.

Фурий Лициний поднял и опустил плечо.

— Мы принесли из катакомб тело брата Ронана Рагаллаха. Оно сейчас в мортуарии Корнелия. Но больше мы почти ничего не нашли, ни папируса, ни потира.

Фидельма вздохнула.

— Я так и думала. Тот, кто это сделал, явно не глуп.

— Мы стали обыскивать катакомбы дальше и нашли другой выход, у Аврелиевой стены. Убийцы прошли через него. Им не пришлось входить через кладбище вслед за вами.

Фидельма медленно кивнула.

— И не было никаких знаков, которые бы указывали на убийцу?

— Только то, что, как вы уже сказали, Ронан был задушен четками точно так же, как Вигхард.

— Что ж, — Фидельма вяло улыбнулась, — я поняла одно: тот, кто напал на меня, не взял вот это.

Она полезла в сумку и вытащила обрывок мешковины, найденной в мертвом кулаке брата Ронана Рагаллаха.

Фурий Лициний растерянно рассмотрел его.

— И о чем это говорит? Обычная мешковина.

— Да, — согласилась Фидельма. — Очень похожая на вот эту обычную мешковину.

Она выложила на стол крошечный лоскуток, тот, что зацепился за дверь комнаты Эанреда.

— Вы хотите сказать, что это лоскутки от одного мешка?

— Все говорит о том, что да.

— Но предположение — еще не доказательство.

— Вы стали мудрым правоведом, Фурий Лициний, — серьезным тоном заметила Фидельма. — Но это достаточный повод еще раз поговорить с Эанредом.

— Мне кажется, он простак.

Неожиданно вернулся Эадульф. По его лицу было видно, что миссия окончилась неудачей.

— Не смог найти никого, кто говорил бы по-арабски, — с досадой сообщил он.

Фурий Лициний нахмурился.

— А брат Осимо Ландо?