Цена времени. Книга 3 - Роман Шайх

показалось маленькому Боре совсем удивительным и каким-то… Ненормальным? Да, конечно и в городе нередко случалось так, что и взрослых и детей наказывали за их проступки телесно. Однако там это были именно что наказания, да и те исполнялись порой с небрежением и скорее в целях воспитательных. Когда же Боря узнал, как часто местные крестьяне подвергаются подобному, он невольно поёжился.

Когда семья Борьки наконец разместилась на новом месте, солнце уже клонилось к закату. В этот день на маленького сына ремесленника свалилось очень много всего. Когда выдалась минутка отдыха, Боря вышел во двор. Здесь, в деревне, дворы в основном не ограждали высокими заборами, как это делали в городе. Огорожен был лишь дом помещика, который, на фоне крестьянских изб, напоминал целый дворец.

Как же много сегодня пережил непривыкшее к переменам сознание парня. Сначала ранее невиданный разбой от тех, от кого подобное ожидалось меньше всего. Затем переезд в совершенно незнакомое Борьке место. Ему, родившемуся и жившему почти всю жизнь за стенами города, пришлось вдруг переехать в деревню, где всё было ему так или иначе чуждо и незнакомо. Он от усталости облокотился спиной на калитку, прикрыв глаза. Казалось, будто в его голове кто-то стучит в барабан. Ритмично так: тук-тук-тук, бум-бурубум-бум-бум… Или это не в его голове? От этой мысли мальчик подскочил, растерянно озираясь по сторонам. Дом брата матери стоит на самом краю деревни, а дальше начинался лесок, из которого шла извилистая дорога. Именно оттуда доносился странный звук. Боря выбежал к дороге, чтобы найти лучшее место для обзора. Как выяснилось, много кто также услышал странный стук и, так же как Борька, вышел на дорогу утолить своё любопытство. А кто-то уже, похоже, даже увидел источник этого звука, указывая в сторону леса, широко разинув рты и глаза. А вскоре увидел и сам Боря…

Такого тринадцатилетний парнишка не видел и не слышал нигде. Ни в рассказах священника о древних временах, когда по всей Европе железным маршем шагали ромейские когорты. Ни в словах купцов, шедших что с юга, что с севера. Ни даже в фантазиях своих сверстников, представлявших себя славными воинами, сокрушающих любых врагов. Нет, это было нечто иное…

Стройные колонны по пять человек в ширину шагали нога в ногу по влажной дороге под чёткий барабанный бой. Все равны как на подбор. Впереди шли, как показалось Борьке, ребята, лицами не сильно старше него самого. Все они были одеты в суконную одëжку вороного, чëрного цвета. На ногах добрые сапоги чуть ли не по самое колено с блестящими шпорами. Они не просто шли, они чеканили нога в ногу строгий марш. А что это у них лежит в правой руке, опираясь на плечо? Борька никогда такого не видел. Сложно было сказать вот так сразу, но, как ему показалось, они шли с какими-то, невероятно схожими друг на друга, странными копьями из дерева и железа. Их, в вороных одёжках, было всего шесть рядов. За ними лишь немного менее стройным маршем шли около двух десятков рядов в точно таких же, но серых одеждах. На них не было высоких сапог со шпорами, но были такие же странные копья. В их числе молодых было уже значительно меньше, чем в первых. Большинство являлись, по сути, уже взрослыми мужчинами, хоть от чего-то не имели бород.

За ними из леса вышли конники. Не больше сотни, они, одетые и вооружённые заметно разношёрстнее, чем «чёрные» и «серые», также старались идти ровными рядами. Но разве заставишь бестолковую скотину идти нога в ногу? Вдруг, Боря понял, что конники эти — сотня дядьки Григория. А вон и он сам, во главе своей сотни!

Далее двигались многочисленные телеги, крытые белоснежной парусиной. Борьке казалось, что удивляться больше нечему, как вдруг, подходя к деревне, колонна сменила строевой шаг на обычный походный, а барабан заиграл что-то, похожее на мелодию. И тут вся пешая колонна запела в один голос…

Слышишь, как птицы кричат на заре,

Плачут о горе на нашей земле?

Встанет ли солнце в назначенный час—

Это зависит сегодня от нас.

Счастье зависит сегодня от нас.

Несмел рассвет, кровав закат, и ветер зол и рьян,

И поднял меч на брата брат, и льется кровь славян.

Разрывается снаряд, ночи без сна.

Лица яростью горят, вера сожжена.

В нашем доме не спят, в дом пришла война.

Пройдут тяжёлые года, осядет горький дым,

И песни главные споём мы за столом одним

Про великие бои прошлых веков,

Те, где предки полегли, где пролили кровь,

Где прогнать мы смогли общих нам врагов.

Интерлюдия.

Александр.

Отлично! Наше продвижение в первый день превзошло даже самые смелые ожидания. По правде говоря, двигались мы не весь день. Вся моя небольшая армия, состоящая из тридцати гвардейцев, ста двадцати ополченцев и семи десятков конников Григория отправилась в путь лишь в обед, когда план окончательно сработал и ловушка для воеводы захлопнулась. Он поверил в подлинность письма, написанного якобы шведским королём и сейчас разорял близлежащие к детинцу подворья горожан. Он готовился к тому, чтобы закрыться в крепости с почти тысячей своих солдат и ждать, когда придёт Олаф, чтобы сдать ему город за обещанное щедрым королём в замен. Вот только для меня это — отличный повод выступить «за правое дело», раз и навсегда покончив с Михаилом и со всем гадюшником, что разросся в полку, вместе взятым.

Следуя составленному плану, мы двигаемся не напрямую в Новгород, а описывая крюк на северо-запад. Сделано это не просто так. Дело в том, что все пять моих сподвижников-помещиков живут именно в это секторе. А их поддержка понадобится мне, чтобы склонить чашу весов влияния в мою пользу.

Одна из задач похода — спровоцировать такие народные волнения, которые были бы выгодны как мне лично, так и моим либерально настроенным соратникам. А сделать это я решил самым радикальным, но при этом действенным способом — через свободолюбие людей, а точнее самой массовой части населения, крестьян. Да, пока что крестьяне не успели вкусить всех тяжестей крепостничества, поскольку оно само ещё не обрело столь бедственный оборот. Но при этом ещё живущее поколение помнит времена полной свободы крестьян, когда они не были прикреплены к своей земле и когда никакие помещики и вотчинники были не вправе решать их судьбы. На это я и решил сделать