Информационные войны. Новый инструмент политики - Георгий Почепцов

И этот аспект опоры на поддержку извне описывается еще следующим образом[341]: «Спектр сетевой войны включает также новое поколение революционеров, радикалов и активистов, которые начинают создавать идеологию информационного века, где идентичность и преданность может смещаться от уровня национального государства к транснациональному уровню «глобального гражданского общества».

Не только протестные движения успешно овладели инструментарием сетевой войны. Военные увидели в сетевой войне в качестве главного преимущества сокращение времени на принятие решений[342]. И тоже взяли ее на вооружение, понимая, что если перед тобой сетевой противник, то победу может принести только инструментарий сетевой войны.

На сегодня можно констатировать, что сложившаяся академическая традиция слабо двигает вперед теорию информационных войн. Более того, можно даже сказать, что развитие этой теории даже в определенной степени замедлилось. Причины этого, как нам представляется, можно выделить в следующем виде:

• в этой сфере преобладают практики, а они слабо интересуются написанием теорий,

• прошло устаревание первой группы исследователей, а им не смену никто не пришел,

• для американцев существенно то, что разные ведомства видят эту сферу по-разному, опираясь на разную терминологию (например, министерство обороны или госдепартамент), что в результате также ведет к отсутствию единого подхода,

• эта сфера находится в режиме секретности, поэтому определенный поток текстов не достигает широкой публики,

• недостаточное развитие инструментария социальных наук.

Информационные войны имеют на сегодня более широкое использование, чем осмысление. Но современное постоянное развитие социальных наук вскоре должно изменить эту ситуацию.

Тавистокский институт интенсивно изучается (и обвиняется) в конспирологической литературе (см., например,[343],[344],[345],[346]). Однако нас он будет больше интересовать со стороны создания принципиально новых моделей воздействия.

Институт существует и сегодня (сайт — www.tavinstitute.org). Он был основан в 1946 г., выделившись из Тавистокской клиники, которая была создана после Первой мировой войны для лечения солдат от посттравматического синдрома. Некоторое время с ними сотрудничал даже З. Фрейд. Среди активных участников был и Курт Левин.

В послевоенное время психологи института потрудились на ниве холодной войны. И уже почти в наше время, в 1967 г., Ф. Емери, который был в тот момент директором института, занимавшимся гипнотическим эффектом телевидения, заговорил о новом феномене, проявившимся на рок-концертах. Он назвал это «роящимися подростками», поняв что это может быть использовано для разрушения государств к концу девяностых[347].

И вот как раз конспирологи считают, что этот метод был использован в 1968 г. НАТО для сбрасывания французского президента де Голля (о Франции того периода см.[348],[349]). Кроме Дж. Шарпа и его Института Альберта Эйнштейна проблемами ненасильственных трансформаций интересовался П. Акерман[350],[351]. Акерман финансировал и Институт Альберта Эйнштейна[352].

В своей статье 1967 г. о тех проблемах, которые возникнут перед социальными науками через 30 лет, которая называлась «Ближайшие тридцать лет», Ф. Эмери говорит, что ожидается очень существенная трансформация всех социальных институтов[353], (рассмотрение этой статьи с сегодняшних позиций см. в[354]). Здесь он подчеркивает существование не только простого реагирования на изменения, но и активного формирования нужной социальной среды. Он акцентирует исследования невроза не только в области конформизма, но и в области «бунтарской истерии», которая и была как раз характерной для рок-концертов. В качестве примера упоминаются так называемые «битники». Он цитирует исследования Андраша Андьяла, американского психиатра венгерского происхождения (см. о нем[355]).

Эмери говорит, что невротики, как и художники, могут реагировать на только возникающие тренды, то есть их чувствительность оказывается более высокой. Сегодняшний вариант стремления к индивидуальности может стать завтрашней коллективной целью. В наше время о микротрендах, которые могут стать макротрендами, писал М. Пенн[356],[357]. Он рассматривает их под углом зрения группы людей численностью в один процент, что для Америки составляет значительную цифру в 3 миллиона.