25 июня. Глупость или агрессия? - Марк Солонин

Столь же абсурдной была и последовательность правовых актов, оформивших создание К-ФССР: 31 марта 1940 г. ВС СССР «пошел навстречу пожеланиям трудящихся Карелии», само же решение полномочного органа власти этих трудящихся — Верховного Совета КаАССР — было принято на Внеочередной сессии ВС КаАССР лишь две недели спустя, 13 апреля 1940 г. [107]. Какие такие «трудящиеся» накануне 31 марта попросили ВС СССР удовлетворить их «вековые чаяния» и преобразовать автономную республику в союзную — это остается загадкой и по сей день.

У новорожденной союзной республики появилась едва ли не «собственная армия». 7 мая 1940 г. нарком обороны Ворошилов подписал приказ (один из последних в этой должности, так как именно в этот день Ворошилов был снят с поста наркома), в соответствии с которым требовалось «к 10 июля сформировать 71-ю Особую Карело-Финскую стрелковую дивизию численностью 9000 человек». Дивизия должна была стать «особой» не только по названию.

«Личным составом дивизию укомплектовать из числа военнообязанных карелов и финнов, в первую очередь из бывшего корпуса тов. Анттила» [135]. Корпус тов. Анттила — это тот самый «1-й горно-стрелковый корпус народной армии Финляндии», который должен был по планам кремлевских властителей водрузить красное знамя над президентским дворцом в Хельсинки…

Новая союзная республика получилась большой по площади территории (как Азербайджан, Армения и Грузия, вместе взятые), но при этом крохотной по численности населения. В ней не было даже одного миллиона жителей (что по негласным «нормам» считалось обязательным условием для создания союзной — а не автономной — республики). В списках избирателей на первых выборах Верховного Совета К-ФССР было зарегистрировано всего 497 тыс. человек. То, что 98,5% избирателей поддержали на выборах кандидатов нерушимого блока коммунистов и беспартийных, не удивительно. Интереснее другое — национальный состав народных избранников (каковой состав, опять же по «негласным нормам» того времени, заранее формировался более-менее пропорционально национальному составу жителей). Так вот, из 133 депутатов ВС К-ФССР русских, а также представителей других национальностей (кроме «титульных»), было 88 человек (66%). Для того, чтобы замаскировать почти полное отсутствие финнов, их в официальном сообщении объединили с карелами («45 карелов и финнов») [107]. Как было отмечено выше, после массовых репрессий 30-х годов в живых и на свободе осталось крохотное меньшинство от и без того малочисленного финского населения региона. Последовавшая затем война с Финляндией принесла Сталину территорию без людей — практически все население аннексированных территорий (400 тыс. человек всех национальностей) ушло вместе с отступающей финской армией. Именно тогда и родился анекдот: «В Карело-Финской республике живут два финна: ФИНинспектор и ФИНкельштейн, но и это, по слухам, один еврей».

Кроме легендарного финна «Финкельштейна», в Карело-Финской республике был и не менее легендарный финн Куусинен. Для «кормления и чести» (стандартная формулировка указов московских царей) ему был жалован почетный, но при этом фактически лишенный реальных властных полномочий титул Председателя Президиума ВС К-ФССР. Настоящая же, т.е. партийная, власть осталась в прежних руках: Первым секретарем ЦК Компартии Карело-Финляндии был назначен (т.е. единодушно избран на организационном пленуме ЦК) бывший Первый секретарь Карельского обкома Г.Н. Куприянов (русский по национальности). Руководителем «карело-финской» молодежи (Первым секретарем ЦК комсомола республики) был назначен Ю.В. Андропов да, тот самый…

То, что реальный национальный состав населения республики не соответствовал ее названию, не могло считаться чем-то из ряда вон выходящим (уникальной была лишь количественная мера этого несоответствия название «финская» при практически полном отсутствии финнов). Но вот начавшаяся в К-ФССР кампания по форсированной и тотальной «финизации» была абсолютно беспрецедентной. В протоколах заседаний Бюро ЦК Карело-Финской компартии читаем.

- 4 мая 1941 г. «Разработать и внести на утверждение бюро ЦК к 19 мая 1940 г. мероприятия по переводу делопроизводства на финский язык…» [108];

- 9 мая 1941 г. «Все радиовещание вести на двух языках — финском и русском, оставив (временно) некоторые передачи на карельском языке… Создать при Карельском радиокомитете в месячный срок карело-финский национальный хор. финскую вокальную группу и группу чтецов…» [109].

- 28 мая 1941 г. «Перевести делопроизводство с карельского ни финский язык к 1 июля 1940 г… Обеспечить замену вывесок на улицах к 10 июля… Разработать проект мероприятий по изучению финского языка партийным и советским активом… Перевести преподавание в карельских школах на финский язык…» [100];

- 19 июня 1940 г. «Перевести с 15 июля с.г. с карельского на финский язык районные газеты „Красная Кестеньга“, „Красная Тунгуда“, „Лоухский большевик“… Вместо журнала „Карелия“ на карельском языке с 1 июля начать выпуск журнала „Пуна Липну“ („Красное Знамя“) на финском языке» [111].

Трудно сказать — успел ли партийный и советский актив выучить финский язык (весьма далекий по фонетике и лексике от русского), но картонные папки, в которых подшивались протоколы заседаний бюро, к началу 1941 года изменились радикально: состав документов и правила ведения учета напечатаны латиницей на финском языке, на всех печатях и штампах большими буквами выгравирована надпись на финском языке, и только маленькими буковками — на русском. Зачем все это? «Руководствуясь принципом свободного развития национальностей», до такого абсурда додуматься было невозможно. Для абсолютного большинства населения, говорившего и писавшего по-русски, вся эта «китайская грамота» создавала только лишние неудобства. Ничуть не в лучшем положении оказалась и составляющие меньшую часть населения карелы. Понять на слух финский язык они еще могли (так же, как русский человек поймет в общих чертах украинскую речь), но финская письменность, основанная на латинской графике, принципиально отличалась от построенного на использовании кириллицы карельского языка.

Всё познается в сравнении. Уникальность ситуации (искусственное и насильственное внедрение фактически иностранного языка, причем языка одной из «отсталых буржуазных наций»), сложившейся в Карело-Финской ССР, становится особенно наглядной, если сравнить ее с тем, как решался языковой вопрос в других «новообретенных» территориях Советского Союза. Наиболее корректным будет сравнение с развитием событий в Молдавии.

С 1924 года в составе Украинской ССР существовала Молдавская автономная республика (территориально совпадающая с нынешним самопровозглашенным Приднестровьем). 28-30 июня 1940 г. войска Красной Армии перешли Днестр и заняли территорию между реками Прут и Днестр (историческая область Бессарабия). 2 августа 1940 г. Верховный Совет СССР принял закон о создании новой, 13-й по счету, союзной республики, в состав которой были включены территория бывшей Молдавской АССР и во много раз большая по площади Бессарабия. Новая союзная республика, однако, не была названа Румыно-Молдавской (или Бессарабо-Молдавской), а просто и без затей получила название Молдавской ССР. Ни о каком использовании румынского языка в советской Молдавии не могло быть и речи. Более того, фактически был создан новый, «молдавский язык», изготовленный из исходного румынского, переведенного на кириллицу и насыщенного русскозвучащими словами. Этот странный филологический монстр был объявлен государственным языком Молдавской ССР, использование же языка соседней Румынии беспощадно пресекалось.