Дикая магия. Проклятье «черного тюльпана» - Елена Княжина

Объявить себя причиной всех бед в мире – отличный повод наведаться в психлечебницу. Этакий «комплекс гвоздя в ягодичной мышце мироздания». Но желейная извилина никак не могла ухватить, какие факты относятся к моей тайне, а какие – к чужим. В итоге плюнула и выписала на отдельный лист все странности, происходившие вокруг. Даже для дурацкой истории с обезволивающим вином нашлось крошечное местечко.

А что, если я – какой-то заколдованный вселенский магнит для неприятностей? И все, кто рядом, подвержены опасности?

Тогда прятать меня где-нибудь подальше от невинных жертв – оправданный шаг. Например, в горах, или в темнице строгого режима, или в лаборатории в роли подопытной мышки… Но вместо себя я спрятала блокнот – под подушку.

***

У смертельной пляски с саблезубой тигрицей был один положительный эффект. Из-за происшествия в фойе все позабыли о другом, не менее опасном танце. Из неудачницы, выудившей самый худший лот из зачарованного цилиндра, я превратилась в невинную жертву обстоятельств. Даже скользкий Бехтерев, крутившийся теперь подле Джен, примирительно заметил, что я «неправильная дестинка» и Судьбе, как видится, на меня начхать.

Если кто и задавал вопросы, то только связанные с размером лап и клыков, цветом глаз и запахом из пасти. И лишь Энди, выловивший меня в среду после лекции Осворта, поинтересовался самочувствием.

– Сильно перепугалась? – заботливо спросил Макферсон, когда мы отошли подальше от толпы.

– До чертиков, – призналась я парню. – Она была такой громадной.

– У тебя теперь аллергия начнется на диких кошек, – хрипло пошутил Энди.

– Ты был прав начнет красного платья и хищников… Ее я точно привлекла.

– Прости, я совсем не то имел в виду. А получилось глупо.

На уроке Валенвайда Энди занял соседний стул, всем видом намекая, что теперь планирует меня охранять. Если не от тигриц, то хотя бы от престарелых вампиров.

Бледный старец рассказывал о темном воинстве Августуса Блэра, обрушившемся на магический мир двести пятьдесят лет назад. Мотивы харизматичного забияки, похитившего сердце графини Воронцовой, а потом нагло вынудившем ее выбирать сторону, остались для меня загадкой. Вампир что-то говорил про возвращение к истоку Магии, очищение первой крови, восстановление сломанных даров и скрепление черного волшебства.

Но меня больше волновали две красивые руки, сцепленные в замок в полуметре от меня. И темные волоски, виднеющиеся из-под манжет белой рубашки.

Вспомнилось, как утром встреченный мной в фойе Эйвери признался, что "хвостов" не нашли. То есть тигриные, конечно, остались при хищниках, а вот детективные...

– Магический след умело подчищен, обрывается сразу у порога. Злоумышленники действовали грамотно, – сетовал Айзек, меряя размашистыми шагами парадный коридор. – Не удивлюсь, если среди них был маг-дрессировщик или работник заповедника... А то и службы отлова волшебных тварей.

Словом, очередной тупик.

Было ли мне страшно и тревожно? Конечно. Но не из-за тигрицы: ее вдруг стало жаль. Еще одна жертва обстоятельств, кем-то пойманная и запертая в клетку.

Нет, меня беспокоили слова Дженни о войне. Вот только страх был необычным. Холодным, расчетливым, рациональным. Голова понимала, что нужно бояться, и мозг услужливо посылал сигналы на выработку правильных гормонов. Я мыслила трезво и спокойно, а моя неслучившаяся истерика возмущенно побулькивала под коркой льда.

И когда я превратилась в замороженный полуфабрикат?

Не то, чтобы меня совсем не интересовало долгое и счастливое будущее. Мне нравилось дышать, переставлять ноги по влажной земле, вслушиваться в трескотню сонных птиц… Просто все эти эмоции, некогда сильные, поступали дозированно. Будто их кто-то прикрыл пуховым одеялом или обмотал в толстый слой застывающего парафина.

Только Карпову удавалось выводить меня из себя настолько, что кулаки чесались. Только в перепалках с ним кровь бурлила, сердце заходилось в потном галопе, рот наполнялся вспененной слюной… Рядом с ним я чувствовала по-настоящему сильно. Ярко, живо, яростно. Внутри плясал огонь, растапливая лед и заставляя стекать по артериям прозрачными струйками.

Последний раз меня что-то так же сильно волновало шесть лет назад. Тогда Тильда «наказала» Ребекку. Двенадцатилетняя я всерьез раздумывала стащить у завхоза топорик и пойти вершить месть.

Я даже пробралась ночью во двор. Подслеповатый месье Рошан застукал меня в сторожке, служившей хранилищем для всякой ненужной дребедени, с топором наперевес. И заржал как конь. А потом отобрал орудие мести, выволок за ухо и тащил так до самой спальни. Лишь перед дверью нашептал:

«Поправится твоя подружка, не дури. Порыдает неделю-две и забудет. Ты слишком мелкая, чтобы воевать с целой армией. Глупая пташка. Не подпали крылышки. Вот вырастешь… Свалишь из этого гиблого места… Там уж воюй сколько хочешь».

И вот – в магическом мире война. Настоящая, а не воображаемая. А я все еще крошечная, хрупкая птаха, не способная высечь боевую искру из игрушечного жезла.

Перед прикрытыми глазами встала зловонная пасть тигрицы… Но кому скажи – не поверят: ни злости внутри, ни обиды. Только легкий испуг, смирение и равнодушие.

И все-таки, когда я так замерзла?

Три месяца в интернате лишь всколыхнули угасающее пламя. Леденеть я начала намного раньше. Гибель родителей была глупой и нелепой. Чем больше я о ней думала, тем сильнее удивлялась. Не настолько мы богато жили, чтобы привлечь внимание вооруженного грабителя! А отец… Вот зачем он стал играть в Рэмбо и разряжать в того типа обойму резиновых пуль? Я даже не знала, что у него есть оружие. Мой интеллигентный папа хоть и имел рост под два метра, но был мирным, как травоядный динозавр!

Чувство вины тоже успело притупиться. Той ночью я сбежала в соседний дом к подруге: Вив подарили игровую приставку, и нам не терпелось ее протестировать. Это был первый раз, когда Судьба решила меня защитить, не подумав о других.

Утром нас разбудила мадам Виэль, вся всклокоченная, дерганная, с визгливо срывающимся голоском и с серыми тенями в половину щек… За ней в девичью спальню вошло трое мужчин в форме. Никогда не забуду, как абсурдно они смотрелись в розовой комнатушке.

Уже потом я узнала, что драка случилась в моей спальне. Так законники поняли, что должен быть еще ребенок, и принялись искать по всей округе.

Грабитель заплутал в лабиринтах дома, отец побежал защищать дочь… Может, даже успел порадоваться, что я нарушила запрет и сбежала к Вив. Вернуться к себе мне не разрешили. Поэтому от прежней жизни у меня остались только лиловая пижама с серыми кроликами, бордовая лента для волос и белые кроссовки. И кусочек льда, разраставшийся в сердце.

А потом…

Бурный магический всплеск сменился апатией.

Шесть лет в «Эншантели» слились в одно вязкое, серое, пресное пятно. Механическое существование. Жизнь с опцией круиз-контроля: нажал кнопку и катишься вперед, не меняя скорость даже на крутых поворотах. Раз в два месяца я писала тете, послушно наряжалась в присланные платья и почти не интересовалась волшебным сообществом, в которое случайно угодила. Изредка меня разбирало любопытство, я отправлялась на какую-нибудь магическую экскурсию… Но уже через час оно угасало, и я спешила в свою раковину.