Запретный Мир - Артем Каменистый

– Робин! Ой! Какой ты нежный! Спасибо!

– Малышка, первый раз вижу девушку, которая благодарит за ласку. Красавица, да что с тобой сегодня, ты не похожа на саму себя. Как красиво блестят твои глаза, как смелы поцелуи, а тело дрожит от малейшего прикосновения.

– Не останавливайся, говори так же, мне очень приятно это слушать. И руки… пожалуйста, делай так же!

– Конечно! Любимая, какие длинные у тебя ножки…

Сата всхлипнула, вырвалась из мужских объятий, взглянула с обидой:

– Робин, зачем ты так? Ты просто смеешься!

– Девочка моя, – парень был ошеломлен, – что не так? Чем я тебя обидел?

– И ты спрашиваешь? Хвалишь длинные ноги, сейчас начнешь сравнивать с лягушкой.

– Глупышка, – Робин засмеялся, – я же из другого мира, ты что, забыла? У нас считается, что красивая девушка должна быть стройной и длинноногой.

– Правда? – Голос Саты был полон недоверия.

– Конечно! Ты же сама знаешь, Аниту считают первой красавицей, а у нее фигура немногим пышнее твоей. Иди же ко мне! Сейчас посмотрим, что тут у нас еще припрятано.

– Робин! Потуши свет! Прошу тебя!

– И не подумаю. Вот и все, с одеждой покончено! Ты почему вся сжалась? Боишься? Я не сделаю тебе ничего плохого, что ты, любимая!

– Не обращай на меня внимания! – тихо прошептала Сата. – Я же простая перепуганная эйко, а еще… еще наши женщины говорят, что у вас большие шоко. Лена сказала непонятные страшные слова, как ты меня будешь рвать на фашистский крест.

– Эту Лену я когда-нибудь убью! Не простой смертью. Не бойся, я же с тобой еще ничего не делаю. Ну открой глаза, расслабься, посмотри на меня.

– Робин, я и так боюсь, а если посмотрю на тебя, наверное, умру от страха.

– Ну что ты, милая, не умрешь. Я буду самым нежным мужчиной в мире, вот так, видишь, это не так уж и страшно.

– Робин! Что ты делаешь?

– Если тебе что-то не нравится, так и скажи.

– Я не могу так сказать.

– Почему?

– Мне же все нравится! Все! О Роб-бин! Как ты можешь это делать! Это так стыдно! Почему ты остановился? Мне же очень нравится!

– Вот и пойми тебя. Любимая, ложись вот так, хорошо. Не бойся, но сейчас может быть немножечко больно. Совсем чуть-чуть, расслабься, я люблю тебя.

Тишину разорвал короткий девичий крик. Робин виновато замер, глядя на исказившееся личико Саты, но девушка не позволила ему останавливаться, успокоила его несколько дрожащим голосом:

– Роб-бин! Все хорошо, я просто немного испугалась, мне не больно, пожалуйста!

– Сата!..

Потом они долго лежали, обнявшись, постепенно приходя в себя. Робин был настолько счастлив, что это невозможно передать словами. В голове не было ни одной мысли, он улыбался, поглаживая волосы девушки. Сата открыла глаза, посмотрела любящим, благодарным взглядом, ничего не сказала, передвинулась, положила голову ему на грудь.

– Как ты? – ласково спросил Робин.

– Мне очень хорошо, – так же ответила девушка, – это было совсем не больно, только в начале, немного. Мне так хорошо!

– Что с тобой сегодня?

– Сегодня лучший день моей жизни. Я не хочу даже разговаривать. Как хорошо!

– Вот видишь, а ты трусилась осиновым листом, на спинку падала с зажмуренными глазами, требовала свет убрать.

– Я больше не буду. Робин, раз уж ты не погасил свет, можно посмотреть на твой шоко?

– Смотри, любопытная ты моя. Ну как, очень страшно?

– Ой! А… можно немного потрогать? Чуть-чуть.

– Ну конечно, разве я могу тебе хоть что-то запретить!

– Робин!!! Послушай, а ты можешь еще?

Ночь раскинула над крепостью свое звездное покрывало. Малая луна – Арета, сверкала своим полным серебряным диском. Одинокий часовой медленно расхаживал по стене, звеня стальной кирасой, вахта была скучной, а молодому парню очень хотелось веселиться. Но сегодня это невозможно, смена караула будет еще не скоро, а к тому позднему времени жизнь в Ноттингеме затихнет полностью. Дозорный остановился, оперся на алебарду, прислушался. Так и есть, со стороны ближайших домов донесся торжествующий девичий крик. Часовой завистливо вздохнул, поднял оружие и направился дальше – служба продолжалась.

Несколько мрачных мужчин-риумов стояли на небольшой поляне. Они не спали всю ночь, но никто не показывал усталости. Если бы потребовалось, любой из них готов был бодрствовать до полного изнеможения, только бы это помогло справиться с их врагом. Но тот ускользнул, оставив помятую траву и золу от костра, пепел уже давно остыл.

Риумы расступились, в центр круга прошел Стихос. Присев, он взял щепотку золы, понюхал, брезгливо отряхнул пальцы, кивнул, как бы соглашаясь с чем-то. Один из риумов, совсем молодой мужчина, сделал шаг из круга, звонко заговорил, ни к кому не обращаясь:

– Это были они. Костер совсем маленький, он не согреет, и пищу на таком не приготовить, вокруг рассыпаны частицы высушенных трав и грибов. Я видел следы двух человек, они ушли отсюда верхом на суфимах.

Стихос чуть повернулся, кивнул еще раз. Из круга выступил другой мужчина, низенький, бочкообразный, с роскошной бородой. Он заговорил глухим басом, так же отстраненно:

– Сын Йорафа, Варкад, видел возле Ноттингема двух охотников. В старшем он узнал Зардрака акх Даутора, Великого Настоятеля Заоблачного храма, атона, допущенного к Источнику Сердца Мира. Ребенок знал его, он один из тех, кто год назад был схвачен на празднике двух лун. Ему тогда удалось сбежать. Варкад говорил, что Зардрак был одет как охотник, его спутник также. По словам Варкада, они шли от ворот. Мальчик испугался, побежал к отцу, все рассказал, но ему не поверили.

Стихос поднялся, посмотрел в небо, заговорил глухим, мрачным голосом:

– Два охотника, похожие по описанию на тех людей, которых видел Варкад, приходили позавчера в Ноттингем, говорили с Робином Игнатовым, скорее всего, просились на службу. За это время проклятый Зардрак запомнил нашего вождя, ушел на эту поляну, провел полный обряд Торанвера, затем ушел в десмериум. В это же время Сата Неомо Кайя покинула крепость в сопровождении своей подруги. Спрятавшись у реки, она тоже покинула ролиум, вступила в бой с атоном, прогнала его, не дав убить Робина Игнатова. Вы все видели, как ужасна была их схватка, но исса осталась невредимой, вряд ли то же самое можно сказать о Зардраке, ведь кто-то должен был пострадать при таком буйстве стихий.

Стихос замолчал, обвел взглядом круг собравшихся, кивнул самому пожилому:

– Где она сейчас?

– С позднего вечера не покидала ложа Робина Игнатова. Когда я направлялся к вам, они еще не засыпали, хотя уже начинала бледнеть заря.