Жизнь на каблуках - Маша Царева

Лучшего варианта я и придумать не могла. Долгосрочная аренда с перспективой выкупить квартирку! Как мы с Денисом и планировали! Я без проблем нашла телефон этой Вахновской, и мы быстро оформили сделку.

Это была мечта, фантазия.

Квартира на «Маяковской», с джакузи, танцевальным залом, тремя спальнями в стиле ар-деко, роскошной итальянской дизайнерской мебелью и ультрасовременной кухней, напоминающей интерьер космического корабля.

А вот сама хозяйка произвела на меня удручающее впечатление. Выглядела она пресыщенной и утомленной – сперва мне показалось, что мадам Вахновской подкатывает к сорока. А ее слегка увядшая, но все еще вызывающая красота – это результат упорного труда целой армии стилистов, косметологов, а то и пластических хирургов. Как же я удивилась, когда узнала, что ей всего двадцать семь! Марьяна была немногим старше меня!

От природы она была необыкновенно красива. Высокая, как Зинка, рыжеволосая, с точеной фигурой. Почему же она так ужасно выглядит? Почему на ее хорошеньких щечках нет румянца, а под глазами залегли серые тени?

Не прошло и четверти часа, как я поняла почему.

Марьяна Вахновская пила.

– Варя, не хотите коньячку? – несколько надменно предложила она после того, как квартира была осмотрена и одобрена мною и мы расположились в гостиной, чтобы обсудить формальности.

– Нет, спасибо. Лучше чаю.

– Чаю нет! Есть тоник и минеральная вода, – резко ответила она и с вызовом добавила: – А я выпью.

Коньяк госпожа Вахновская разбавляла тоником – впервые я столкнулась с таким небанальным способом изнасилования благородного напитка. Сама я согласилась на минеральную воду, хотя отсутствие в явно обжитом помещении чая меня и удивило.

Марьяна вела себя так, словно находилась в чужой квартире. Она даже не сразу вспомнила, в каком шкафу хранятся бокалы.

Глотнув адской коньячно-хининовой смеси, Вахновская порозовела и заметно повеселела. Все ясно, не первый день бухаем. Мне и раньше приходилось встречать таких вот депрессивных алкоголиков.

– Вы уж на меня не сердитесь. – Марьяна соизволила улыбнуться. – Просто я чувствую себя совсем чужой здесь. Вы не поверите, но я даже не умею включать чайник. Чаевничать хожу в кафе.

– Как это?

– Здесь какая-то хитроумная встроенная в стену модель. Моя бывшая экономка вам все потом объяснит.

Так вот оно в чем дело. Рыжая пьяница привыкла, чтобы вокруг нее суетились услужливые домработницы да экономки. Поэтому она и не знает, где хранится посуда. Да уж, нелегко быть женою олигарха.

– Мне тяжело, – подтвердила Вахновская мое безмолвное предположение вслух. – Мой муж, Гога, совсем не оставил мне наличных. И не назначил никакого содержания. А я… я даже представить себе не могла, сколько все это стоит. – Она взмахнула ухоженной красивой рукой. Пальцы были унизаны разномастными золотыми кольцами. У Вахновской был вульгарный вкус сороки-воровки. Темно-вишневый лак на миндалевидных ногтях неряшливо облупился.

Полупьяная красавица перехватила мой взгляд и быстро спрятала руку под стол, словно этот взгляд был ядовитым. Бедная, ей так хотелось быть идеальной, а я так неинтеллигентно обратила внимание на ее маникюр.

– Одно посещение салона красоты, к которому я привыкла, стоит триста долларов. Экономка получала тысячу, а моя секретарша – полторы. Еще у меня были педагоги по вокалу и пластике и личный фитнес-инструктор. Все вместе получается около десяти штук в месяц. И вот теперь я осталась ни с чем.

– Несчастная! – с легким сарказмом заметила я, разглядывая ее пятисотдолларовые туфли. Черт, а у моих ботиночек опять подошва отклеивается. Надо будет в очередной раз отнести их в ремонт обуви. Или… Или попросить денег у Дениса и купить новые. Например, такие же, как у этой Марьяны, из кожи страуса. Ведь если мы собираемся жить вместе, значит, мы почти семья, не правда ли? А раз семья – значит, принять от него в подарок ботинки будет вполне прилично.

Сарказма Марьяна не заметила.

– Да уж… Знаете, я была школьницей, когда с Гогой познакомилась. Он меня намного старше. Занимался всеми моими делами. Даже не знаю, как я теперь без него.

«И без его капиталов», – мысленно добавила я.

– Ну, устроитесь как-нибудь. Не вы первая, не вы последняя. Образование-то у вас есть? – неизвестно зачем спросила я, потому что, глядя на эту роскошную Марьяну, становилось ясно, что никакого образования у нее, конечно же, нет, в крайнем случае какой-нибудь липовый диплом.

– Два курса джазовой академии. Меня отчислили. Я певица. Очи че-ерные, – вдруг без всякой паузы заголосила она так громко, что я инстинктивно втянула голову в плечи.

А голос у нее был сильным и чистым. Необыкновенный голос, золотой. И лицо ее удивительным образом преображалось, когда Марьяна начинала петь. Только теперь я могла в полной мере осознать всю степень ее красоты. Если выражаться цинично, это была самая породистая самка из всех, что мне приходилось встречать, а уж за кулисами я, поверьте, видела немало смазливых лиц. Наверное, если бы эта женщина только захотела, она могла бы добиться заоблачных высот в модельном бизнесе, кинематографе или на эстраде. Но она предпочла золотую клетку неизвестного мне Гоги и размешанный с тоником коньяк.

– Нравится? – Она умолкла так же резко, как и начала петь.

– Еще бы! – искренне восхитилась я. – С таким голосищем вам бы на эстраду.

Глаза ее заблестели – не то давал о себе знать употребленный красавицей коньяк, не то ей просто понравился незамысловатый искренний комплимент.

– А я и есть певица. У меня даже записан сингл. Вот только, – помрачнела она, – для того, чтобы раскрутиться, нужны деньги. Оплачивать эфир на радио и ТВ, клип снять. Попасть в какой-нибудь известный хит-парад или на обложку «Пентхауса».

– За это разве тоже деньги берут? – удивилась я.

– Естественно, – хихикнула Марьяна, – Гога за все платил. А вообще, он меня кормил завтраками. Сейчас я понимаю, что на самом деле ему просто не хотелось, чтобы я стала знаменитой. Жена-звезда – это такая морока…

Конечно, бессловесная красавица куда лучше, подумалось мне.

– Он столько раз обещал мне славу… А я все верила ему, верила… Один раз был случай, я едва не попала в знаменитый календарь журнала «Пентхаус». Там, где голые знаменитости. Так он распорядился, чтобы меня оттуда убрали в последний момент. Держал меня на крючке… Хотя я сама виновата. Изменила ему.

Я раздраженно взглянула на часы. Сейчас рыжая красавица напьется и примется рассуждать о несчастной любви и мировой несправедливости. Пора уходить. Конечно, хамить я ей не собираюсь. Во-первых, жалко разочарованную девушку, а во-вторых, две тысячи долларов – не такая уж большая цена за ее хоромы. Но и превращаться в бессловесный контейнер для эмоционального мусора мне тоже не хотелось.

– Марьяна, вы извините, но мне пора.