Зло, действуй! - Надежда Николаевна Мамаева

   – Мы трупы! – гораздо увереннее произнес Мрак. А я, кажется, начала понимать, почему родители дали чаду такое имечко.

   Сели мы точно и мягко. И даже получили «превосходно» не только за вывод дракона из стойла, но и за первое летное занятие. Онар нас даже пoхвалил за маневренность, присутствие духа и отсутствие травм. В первую очередь – психики. У него.

   Потому как у Мрака, судя по всему, нервный срыв все же имелся.

   – Ну вот почему у всех напарники как напарники, а у меня ненормальная, – в сердцах выпалил приятель, когда занятие закончилось и драконюшня осталась позади.

   – Да брось, хорошо полетали… – Я махнула рукой.

    – Мы чуть не убились! – возразил приятель.

   – Ну не убились же. - Я философски пожала плечами, в мыслях возвращаясь в небо.

   – Бри, почему ты такая языкатая злыдня? - тоном человека с напрочь отбитым инстинктом самосохранения спросил Мрак.

   – Знаешь, мы всего полдня напарники, а ты ворчишь так, что у меня руки уже чешутся, чтобы при разговоре с тобой вытесывать слова на камнях.

   – Зачем? – не понял напарник, но на всякий случай насторожился.

   – Чтобы они были весомее. Да и кидаться ими в тебя будет удобнее… – Я сделала вид, что и вправду рассматриваю вариант обзавестись подобными «убойными аргументами».

   Мрак на пару минут замолчал, будто пытаясь уложить услышанное в голове. Впрочем, мыслительный процесс не мешал ему переставлять ноги, потому он даже с шага не сбился, и мы шли в сторону академии в тишине. А затем приятель нехотя произнес:

   – Извини… Я, кажется, погорячился… Ты и вправду хорошо летаешь… Только мне от этого «хорошо» – плохо.

   Мрак боялся неба. Ему было страшно от того, чего мне было мало.

   Картина облаков, cквозь которые мы пролетели стрелой, стояла у меня пеpед глазами до самого вечера. А ещё я поняла, кем хочу быть в новом мире, в этом теле: драконьим всадником. Снова подняться в небо. И плевать, что с моим антидаром я могу быть только щитом. А курс драконологии у нас, боевых магов, краткий, ознакомительный. Лишь бы имели представление о том, как сражаться в сцепке в воздухе.

   Последующие занятия по первозданному языку и начертательной магометрии пролетели для меня в один миг. Последней в расписании значилась физическая подготовка, от которой я на ближайшие несколько дней была освобождена, потому, попрощавшись с Дотой, Мраком, Пеплом и Γорой, я решила отправиться в библиотеку. Почитать о драконах, которые меня так впечатлили.

   Как оказалось, дракончики появлялись на этот свет совсем крохами – не больше ладони размером, но уже со сформировавшимися крылышками и были сразу после вылупления способны к полету. А еще они были чистым средоточием магии, которая с увеличением их массы только прирастала. Именно по этой причине раньше на драконов велась охота. Их истребляли ради получения сил. При гибели ящера происходил такой колоссальный выброс энергии, что он был способен стереть с лица земли целое небольшое гoсударство. А если эту магию впитать в амулеты-накопители и потом использовать…

   Впрочем, выбросы резерва у драконов случались не только в миг смерти. При поединке друг с другом драконы также могли атаковать сырой силой. Это чаще всего случалось в брачный сезон, который проходил у них раз в пятьдесят лет. В связи с такими медленными темпами размножения ныне естественная популяция ящеров сокращалась. Пришлось организовывать питомники. К слову, в академическом драконарии зверюги были как раз родом из них. И, судя по указанным в фолианте размерам, они относились к малоразмерным особям. Крупные же породы использовали для грузовых и пассажирских перевозок. Помимо этого, в столице в середине зимы устраивались ежегодные драконьи турниры, на которых лучшие из лучших магов показывали свое боевое и пилотное мастерство.

   Я так зачиталась, что не заметила, как наступил вечер. Опомнилась, лишь когда протрубил вечерний рог, ознаменовавший в том числе и закрытие библиотеки.

   Захлопнула книгу, полная желания сделать так, чтобы голодных и обездоленных в этом мире стало меньше. Хотя бы на одного. И пошла в столовую. На только что начавшийся ужин.

   А после направилась во флигель к Виру с надеждой на то, что он сможет мне помочь и призвать пропавшего полтергейста.

   Я шла через парк. Сухие листья, еще оставшиеся на ветвях полуобнаженных деревьев, напоминали мне осколки несбывшихся надежд: тронь их порыв ветра – и они окончательно осыплются. И вместе с ними опадет пестрая реальность, сменившись новой: сквозистой и контрастной, с черными голыми ветвями на фоне закатного неба.

   Моя поменялась так же, в один миг. Когда ветер ударил в спину, отправив в полет с моста. И я пока не знала точно, хотела бы вернуться обратно или нет. Слишком все суматошно было тут, в этом мире, чтобы я успела осознать себя в нем. Да какая рефлексия! У меня даже эмоций не хватило на полноценную истерику, которая вроде была по статусу положена. Поэтому, как большая девочка, лишь собралась и занялась… самовывозом. Вместо того чтобы топнуть ножкой и заорать: «Я не хочу вот это все!» Хотя, признаюcь, порой хотелось. Но…

   Но я не желала снова умирать! Мне это и в первый раз не понравилось. И потому волевым усилием раз за разом откладывала нервный срыв на потом. Ведь он мне мешал выжить. Сейчас. Но это «сейчас» все длилось и длилось, а напряжение внутри росло, распирало и…

   В этoт миг, когда я была в вечереющем парке, захотелось простого женского банального – заорать! А может, наплевать, что где-то рядом адепты, преподаватели и… Соблазн был столь велик, что удержатьcя почти невозможно. Но я все же справилась. Опять. Скрутила эмоции в тугой клубок и спрятала его поглубже.

   Меж тем вокруг, снаружи, сгущались вечерние сумерки. Они были такими, какие случаются только осенью: хoлодными, плотными, густыми настолько, что казалось: еще немного – и я захлебнусь в них, как в чернилах. Или кого-нибудь притоплю. Это уже зависит от ситуации и настроения, которое в данный конкретный момент у меня было крайне паршивым.

   Именно в таком состоянии я раздраженно постучала во входную дверь преподавательского флигеля, рядом с крыльцом которого стояла внушительная пузатая бочка. Почти полная. В нее по капле сочилась из водостока влага.

   Кап.

   Кап.