Зачем Сталин создал Израиль? - Леонид Млечин

Продолжительная эмоциональная беседа на идиш с женой Молотова, которая хвалила наши посещения синагоги. По ее просьбе были представлены Сара, дочь Голды Меир, и Иаэль, дочь Намира. Она разговаривала с ними как мать и сестра и заключила:

— Пусть у вас все будет хорошо, и тогда хорошо будет для всех евреев.

Беседы с Поповой, главой женского антифашистского комитета, с поэтом Михалковым, автором текста советского гимна, и другими. Встречалась с Эренбургом дважды, но он избегал разговора. На параде Ратнер был единственным военным атташе, с которым беседовал Славин, заместитель Антонова».

Об уровне отношений свидетельствует просьба продать оружие. Обещание Молотова, который никогда не произносил ни одного лишнего слова, дорогого стоило.

Двадцать четвертого ноября заведующий отделом стран Ближнего и Среднего Востока МИД Иван Николаевич Бакулин доложил своему куратору Валериану Зорину:

«11 ноября с. г. в беседе со мной посланник государства Израиль в Москве Голда Мейерсон и военный атташе миссии Ратнер сообщили просьбу правительства государства Израиль к советскому правительству об оказании помощи государству Израиль тяжелым вооружением и другим снаряжением, необходимым для израильской армии.

Военный атташе полковник Ратнер заявил, что армия Израиля нуждается прежде всего в артиллерии, танках и авиации и что в присланной правительством Израиля заявке на оружие указаны типы тяжелого вооружения и другого снаряжения.

Я ответил, что просьбу правительства Израиля доведу до сведения руководства министерства».

Бакулин предложил ответить так:

«Советское правительство, внимательно относящееся к судьбе государства Израиль и защищающее его права на независимое и самостоятельное существование, тем не менее не хочет вступать в противоречие с решением Совета Безопасности о прекращении военных действий в Палестине и о запрещении членам ООН снабжать оружием армии стран, воюющих в Палестине».

Резолюция Совета Безопасности ООН № 50 от двадцать девятого мая сорок восьмого года вводила эмбарго на поставки оружия всем вовлеченным в конфликт в Палестине государствам.

Зорин, прочитав, написал: «т. Бакулину. Дайте записку на имя т. Молотова».

Сталин не хотел давать оружие напрямую, поэтому по официальной, мидовской линии, израильские представители получали отказ. Оружие поступало через третьи руки.

Второго декабря заместитель министра иностранных дел Вышинский находился в Париже. К нему попросился на прием премьер-министр Ливана Риад-бей Сольх. Ливанец в беседе уверенно сказал:

— В Палестине не может существовать самостоятельного еврейского государства.

— Государство Израиль уже существует, — отрезал Вышинский, — и имеет право защищать свои интересы.

Двадцатого ноября сорок восьмого года Сталин подписал секретное решение бюро Совета министров — «Еврейский антифашистский комитет немедля распустить, органы печати этого комитета закрыть, дела комитета забрать, пока никого не арестовывать».

На следующий день сотрудники министерства государственной безопасности провели обыск в помещениях комитета, забрали всю документацию, здание опечатали.

Десятого декабря временный поверенный в делах Израиля в Советском Союзе Мордехай Намир телеграфировал директору восточноевропейского департамента МИД Израиля Ш. Фридману:

«Вывеска Еврейского антифашистского комитета снята. Считаем, что организация закрыта».

Однако и после этого министр иностранных дел Шерток имел возможность долго беседовать с Вышинским и Царапкиным и доказывать им важность еврейской иммиграции в Израиль.

Вышинский, разумеется, не согласился с этой точкой зрения, но был вполне доброжелателен, вникал в проблемы двусторонних отношений, обещал их обсуждать и решать. Говорил о том, как Советскому Союзу и Израилю удалось совместными усилиями добиться своего в Организации Объединенных Наций…

Судьба членов Еврейского антифашистского комитета оставалась неизвестной израильским дипломатам, потому что ни об арестах, ни о суде ничего не писали.

Ликвидация комитета готовилась давно.

Еще двадцать шестого марта сорок восьмого года министр госбезопасности Виктор Абакумов представил в ЦК записку:

«Министерством государственной безопасности СССР в результате проводимых чекистских мероприятий устанавливается, что руководители Еврейского антифашистского комитета, являясь активными националистами и ориентируясь на американцев, по существу проводят антисоветскую националистическую работу. Особенно заметно проамериканское влияние в работе Еврейского антифашистского комитета стало сказываться после поездки руководителей комитета Михоэлса и Фефера в Соединенные Штаты Америки, где они установили контакт с видными еврейскими деятелями, часть из которых связана с американской разведкой…

Среди арестованных в последнее время еврейских националистов МГБ СССР разоблачен ряд американских и английских шпионов, которые, будучи враждебно настроены против советского строя, вели подрывную работу».

Приговор по делу Еврейского антифашистского комитета, созданного в сорок первом году для борьбы с нацизмом, должен был показать, что все евреи — американские шпионы и работают на заокеанских хозяев. Но процесс пришлось сделать закрытым, потому что обвиняемые шпионами себя не признали.

Арестованных били смертным боем. Некоторые умирали прямо в тюрьме. Следствию нужно было что-нибудь серьезное — подготовка покушения на Сталина, шпионаж, диверсии, а эти люди, даже когда их били, ничего такого придумать не могли. Они играли в театре, писали стихи, лечили больных.

Все подсудимые были евреями: актер Вениамин Зускин, академик Лина Штерн, писатели Перец Маркиш, Лев Квитко, Семен Галкин, Давид Гофштейн, главный врач Боткинской больницы Борис Шимелиович, бывший член ЦК ВКП(б) и заместитель министра иностранных дел Соломон Лозовский… Это был этнический судебный процесс. Судили не за преступление, а за происхождение. Несмотря на пытки и издевательства, эти далеко уже не молодые и не очень здоровые люди явили образец силы духа и мужества.

Сидевшие на скамье подсудимых известные актеры, писатели, врачи не участвовали в подготовке террористических актов против товарища Сталина, не занимались шпионажем и предательством и даже не вели антисоветской пропаганды.

Председательствовавший на процессе генерал-лейтенант юстиции Чепцов уличал подсудимых в желании писать на родном языке, издавать книги на идиш, иметь свой театр и ставить в нем еврейские пьесы, сохранить школы с преподаванием на еврейском языке.

Генерал Чепцов упрекал одного из подсудимых:

— Зачем коммунисту, писателю, марксисту, передовому еврейскому интеллигенту связываться с попами, раввинами, мракобесами, консультировать их о проповеди, о маце, о молитвенниках, о кошерном мясе?