Блудный папа для сорванца - Яна Невинная

– Да, – я взяла трубку и пробурчала раздраженно.

– Лизонька, – елейный голос мужа заставил мои нервы сжаться в комок. Если бы они были шаровой молнией – непременно уже кого-нибудь убили бы.

– Что ты хочешь? – поинтересовалась хмуро.

– Я хотел сказать, что вернулся домой и жду вас. Уже темно, вы у твоих родителей? – спросил он, изображая заботливого мужа и отца.

– Родители уехали к тете Наде и вернутся только шестого числа, а мы у Таи, – соврала я, не желая объяснять, где мы на самом деле находимся. – Я не вернусь домой, Костя…

Я увидела, как у Гриши заходили желваки. Судя по всему, звонок моего мужа довел его до бешенства.

– Что ты такое говоришь, Лиза? Я сейчас приеду и заберу вас домой! – продолжил трепать мои и без того больные нервы Костя.

– Даже не думай. Я всё тебе сказала. После праздников заеду, чтобы подать документы на развод, – гневно закончила я разговор и повесила трубку.

Вот не хотела говорить о своем решении при Черкасове, но слова сами слетели с губ. Злость – очень плохой советчик.

Тут же телефон зазвонил у Гриши.

Пока он отвечал Сусанне на звонок, я тяжело вздохнула и скинула эсэмэску Тае: «Будет звонить Костя – не говори ему, где мы. Не переживай, всё нормально».

И предчувствуя, что сейчас посыплются сообщения с докучливыми любопытными вопросами, на которые у меня нет сил отвечать, просто выключила телефон и пошла к себе в комнату.

Только вот дверь не успела закрыть, Гриша вошел следом и щелкнул замком.

– Зачем ты запер дверь? – я испуганно кивнула на замок, а потом посмотрела на Гришу, с досадой сдвинув брови. Скрестила руки на груди, будто защищаясь, и он отзеркалил мою позу. Какое-то время просто молчал, рассматривая комнату, а потом останавливая на мне пронзительный взгляд.

– Надо поговорить.

– Зачем для этого закрываться? – спросила я удивленно, ощущая, как в груди трепещет сердце, словно пойманная в садок бабочка. – Думаешь, кто-то зайдет и помешает?

– Никто не зайдет, никто не помешает, и никто не услышит, если ты об этом переживаешь, – закончил он тихо, и фраза прозвучала так многозначительно, что я вмиг покраснела, замявшись и закусив губу.

Представив, что он прочитал мои мысли, покраснела еще больше.

Вот напасть!

Сколько я уже ни находилась с Гришей, а всё никак не могла привыкнуть к нему, вести себя в его присутствии расслабленно, как с другом или близким человеком, а ведь нам предстоит вместе воспитывать сына!

Он заметил мое смущение и, шумно вздохнув, шагнул ко мне и потер предплечья успокаивающим жестом, а потом усадил меня на широкую кровать, покрытую бежевым пледом, как будто связанным огромным крючком из толстых нитей.

Видела такие в журналах и вот наконец убедилась воочию, что они такие же мягкие, как кажутся. Погладила крупные плетения, а потом вскинула перепуганный взгляд на Гришу.

– Лиза, перестань бояться! – велел он, заметив, как дрожат мои пальцы.

– Я не боюсь, Гриша, мне просто нужно время! – выпалила, понимая, как глупо это звучит.

Мы все проходим тяжелое испытание, так же как и он, как и его родители, и даже сестра с наглым бойфрендом. Всем трудно.

И только я прошу к себе какого-то особого отношения. Ведь серьезный разговор назрел давно, без него не обойтись.

– Прости, ты прав, нам нужно наконец обсудить наше положение.

– Тебя сильно донимали родители? – поинтересовался он первым делом, и я почувствовала, как приятно кольнуло в сердце от его заботы.

Если задуматься, то Гриша так быстро принял ребенка, простил мое многолетнее молчание, передумал забирать у меня сына и даже поддерживает!

Они впустили меня в свой дом. Немедля, как только узнали о нашем существовании. На глазах навернулись слезы от понимания, что всё могло быть совершенно иначе, а мне просто повезло, что Черкасов именно такой.

Возможно, будь на его месте другой человек, сейчас я бы разговаривала с адвокатами и готовилась к слушанию об опеке в суде.

– В сложившейся ситуации я не могла пожелать лучшего, – призналась я честно. – Никто ничего от меня не требует, не обвиняет, хотя я заслуживаю порицания, – проговорила вслух те мысли, которые давно мучили. – Ни разу за это время я не извинилась, Гриша, я не могу выразить словами, как мне жаль за свое слабоволие, когда я пошла на поводу у страхов, у сомнений, и скрыла от тебя ребенка.

Не выдержав напряжения, я просто опустила голову в сложенные ладони, и рыдания вырвались из груди. Я сразу же попала в горячие объятия Черкасова, который усмирял мою боль и печаль, поглаживая по голове и спине и бормоча слова успокоения. Наверное, я не заслуживала подобного отношения, но я покорно поплыла по течению, позволяя себя жалеть…

– Ради ребенка мы должны отодвинуть в сторону прошлое и все разногласия, Лиза, – проговорил он серьезно, когда я перестала лить слезы и вытерла лицо рукавом. – Ты молодец, при ребенке отлично держишься, но я вижу, как тебе тяжело. Ты должна понимать, что я буду помогать тебе, поддерживать, и не допущу, чтобы что-то или кто-то тебе мешал правильно воспитывать сына.

– Подожди, что это значит? – вскинула я голову, пытаясь понять, о чем он толкует.

Черкасов встал и посмотрел на меня твердым взглядом.

– Я слышал про развод. Но я не слышал, что сказал твой муж. Он подпишет бумаги? Знай, что, если он будет препятствовать спокойному разрешению конфликта, ему помогут пойти навстречу, – предупредил угрожающим тоном, стиснув кулаки, лицо приобрело непоколебимое, целеустремленное выражение.

– Гриша, я знаю… – заговорила я запинаясь. – Знаю, что Костя не имеет официально никакого отношения к мальчику, но что поделать с тем, что он считает его настоящим папой? Завтра мы скажем правду ребенку, но я не думаю, что он мгновенно забудет того, кого называет папой с сознательного возраста.

Мои слова причиняли Грише боль, я видела это невооруженным взглядом, ему даже ничего не нужно было говорить вслух, и он не нашелся, что ответить, шагнув к окну и уставившись на заснеженный двор.

Его фигура в лунном свете, а освещение мы не включали, вызвала очередную волну трепета во мне. Он говорил о серьезных вещах, а я думала лишь о том, что он у меня в комнате, находится так близко, что только руку протяни, и сможешь дотронуться…

Но всё же он оставался чужим, далеким и недосягаемым. Делал шаг ко мне, когда говорил о будущем, а потом между нами вставала стена непонимания и нас отбрасывало в разные друг от друг стороны.

– Где вы будете жить с Кириллом после новогодних праздников? – задал он следующий вопрос, на который я, к счастью и облегчению, имела твердый и удовлетворительный ответ.