Экранизации не подлежит - Гарри Т. Ньютон

знаешь, что я звонил Анжеле? А, понимаю. Сейчас скажешь, что ты женщина и…

— Да, милый, — усмехнулась Рита. — А еще я твоя жена и меня не проведешь.

— Боже упаси! — замахал руками Григорич.

— Так что она сказала?

— Она не возражает и хочет, чтобы я снял такое веселое кино о ее жизни, чтобы люди смеялись, а не плакали.

— Тогда тебе и карты в руки, — кивнула жена и подмигнула. — Садись и пиши. Задача не простая — превратить драму в фарс. Впрочем, тебе будет по плечу.

— Сажусь и пишу, — задумчиво ответил Григорич и поплелся к столу.

Прежде всего, надо было выбрать какую-нибудь крайне одиозную фамилию и от нее уже плясать в поисках героини. Григорич стал перебирать в памяти всех своих знакомых и друзей. Но как только находилась более или менее подходящая фамилия, в голову начинали лезть всякие непристойные скабрезности, типа Попова — значит, попадья или обладательница сокрушительной задницы. Оказавшись в тупиковой ситуации, хотелось тишины, чтобы как-то сосредоточиться, однако резкие выкрики соседей за стенкой не давали никакой возможности для творческого поиска.

— К врачу хожу, — огрызалась Маша. — Деньги дай.

— К какому врачу? — брезгливо реагировал Вован. — Я тебя сексом от всего вылечу.

— Себя вылечи, — лаяла его супруга.

«Ох, быдло — хмурился сценарист, конструируя на бумаге очередные смешные фамилии. — Быдло…. Быдло…. Быдловичи».

— Рита! — позвал Григорич жену. — А какая фамилия у Маши была до замужества?

— Она была на моей — Муравецкая. А что?

— Да так, — рассеянно произнес муж, и глаза его прояснились. — Все отлично. Все просто замечательно! Из кухни продолжали доноситься звуки грызни, а в ушах Григорича настойчиво звучал другой голос: «Все должно быть натурально. Через все нужно пройти самому. Иди ко мне, милый….» Григорич встряхнул головой, и голос Евы исчез. Зато вновь послышался лай:

— Да тебя, сколько не трахай — все мало, — басил Вован.

— Так ты хоть раз удовлетвори, а то все только кряхтишь да попердываешь. Лучше денег дай.

— Не дам. Сколько можно по врачам бегать!

Маша вполне органично подходила на роль главной героини и Григорич начал старательно выписывать ее характер, который, в общем-то, знал неплохо. Рите, которая все допытывалась, не нашел ли он подходящий типаж и актрису, муж решил ничего пока не говорить. Он соображал, что впоследствии, если Маша согласиться играть главную роль, может разразиться скандал, но тем выше была ставка. Теперь Григорич был просто вынужден снять безупречное кино, чтобы нигде ни перед кем не облажаться. Но как уломать Машу сниматься? К счастью, долго уговаривать алчную соседку не пришлось, которой только намекнули, что она может заработать и та была готова на все. Почти на все. Сценарий написался быстро, с огоньком и был высоко оценен Ритой — безжалостным ОТК всех работ Григорича, что уже вселяло надежду на успех. Предстояло найти место для съемок и массовку. Григорич с Машей, которая с тяжелым сердцем пообещала выполнять все требования режиссера, приехали в детский сад. Им повезло, что заведующей детсада, закрытого на карантин, оказалась подруга Маши, которая предлагала помещение при условии, если и она сама, и ее сотрудники тоже будут сниматься. Григоричу только того и надо было.

Репетиции проходили мучительно долго, Маше приходилось отпрашиваться с работы, бежать в детсад на прогон и до поздней ночи изображать из себя звезду в пятнадцатиминутном фильме, который, как рассчитывали все участники съемки, принесет каждому славу. Несмотря на постоянные ночные скандалы, которые устраивал Маше Вован на тему: «Где ты была?» и на то, что сама роль шла у той крайне туго из-за плохого запоминания текста, все же Григоричу удалось снять фильм. С особым волнением он ехал в Дом культуры на монтаж, но перед дверями столкнулся с администраторшей, которая дико извинялась и вещала о том, что инженеры слишком плотно загружены работой и не смогут помочь Григоричу. Видя его отчаяние, она обещала позвонить, что не означало ничего хорошего. Но в минуты безысходности бывают такие озарения, вспоминаются такие адреса, имена и телефоны, что порою удивляешься своему мозгу: сколько там всего напихано и ведь хранится с надеждой, что когда-нибудь понадобится. Вот уж поистине мозг — вечный архивариус памяти человеческой. На этот раз Григоричу вспомнился его давний знакомый программист Шурик, который хоть и на любительском уровне, но занимался всякого рода монтажом. Хотя вскоре Григорича стали одолевать сомнения относительно любителя, ибо когда он прибыл к Шурику с бутылкой водки и селедкой, почувствовал себя колхозной серостью. У товарища была шикарная двухъярусная трешка с евроремонтом и прислугой, и уже через пять минут на стол метались балыки, красная рыба, шашлыки, виски и черти чего там еще не было. Ехидная зависть в Григориче гадливо предположила, что все это Шурик зарабатывает на создании компроматов, монтируя нужные пленки нужным людям. Вся эта непривычная обстановка сильно расслабила нервы и без того взвинченного сценариста и на какое-то время он и думать забыл о фильме. Но когда пришло время произносить очередной тост, и оба тепленьких товарища стали напряженно соображать, за что еще не пили, тут-то Григорич и вспомнил, что он приехал монтировать фильм. Пьянка пьянкой, но когда речь заходила о деле, Шурик моментально трезвел, поэтому он срочно отправил Григорича в душ, а сам засел за компьютеры и погрузился в видео.

Вскоре настал тот день, когда на Ютьюбе появился фильм, и тут Маша раскрыла всем свои карты и заявила, что она теперь актриса. Вован ничего не понял, дети тоже переглянулись и на всякий случай воскликнули «Ура!» и только Рита как-то странно посмотрела на ежившегося у экрана компьютера мужа, который уже чувствовал холод. Но как только Григорич открыл канал и включил фильм, который назывался «Научная теория», он понял, что скандал действительно неминуем. Впрочем, давайте не будем забегать вперед и почитаем сам сценарий «Научная теория».

Психиатр Форс-Мажорный летит на защиту диссертации по теме влияния фамилии на жизнь человека, и на примере своей невезучей пациентки Жанночки Слюняевой убеждает страдающего ожирением пассажира — некоего Пузо срочно поменять фамилию.

Под монотонный гул турбин многие пассажиры дремлют. Очень толстый пассажир по фамилии ПУЗО потирает платком лысый череп и с собачьей тоской в глазах поглядывает на соседа слева. Сосед — ФОРС-МАЖОРНЫЙ — обладатель атлетической фигуры, в черных очках и с пластырем на лбу — поглощен чтением журнала. КРУПНО на название: «ВЕСТНИК ПСИХИАТРИИ».

Пузо (еле шевеля губами). Господи. Как же я ненавижу полеты.

Форс-Мажорный (не отрываясь от чтения). Пешком бы шли, пока погоды стоят.

Пузо.