Военные пацаны - Андрей Ефремов

– Закон, – кричит, – адат, адат!.. – Дружки его кое‑как, но сдерживают. От Владика стремительно отлетел еще один с ярко выраженным чувством изумления на лице.

– Прекратить латар[21]! – Откуда‑то появился Бухари, командир СОБРа. От негодования он даже языки смешал. – Что здесь происходит!?

Влад с Рамзаном – люди, в отличие от других, весьма дисциплинированные, можно сказать, пример для подражания – тут же успокоились. Но всеобщий галдеж не прекратился – даже секундной паузы не было. Все присутствующие переключили внимание на Бухари и стали тому что‑то эмоционально и громко объяснять; Рамзан – поправлять и натягивать рукава, Владик – глубоко дышать.

– Ладно, друзья, вечером драться будете! – принял решение командир. – Разойдись!

Понимающий друг считается братом.

Чеченская пословица

Заходящее солнце, пробиваясь лучами сквозь широкие окна, слепило глаза, бойкий ветерок игрался со шторами. По этой причине Хизир, как ни напрягался, не мог найти таинственный, непонятный и совершенно ему ненужный угол гипотенузы, причем в квадрате. Во дворе пацаны играют в футбол, радуются жизни и весне, а ему приходится корпеть над задачником: мама недавно пришла из школы, с родительского собрания, где сделала соответствующие выводы, а мучиться и страдать в итоге приходится ему, Хизиру.

– Хи-и-зя-а! Хи-и-зя-а! – Под балконом кричит явно Владик. Кличет каждые двадцать минут.

– Владик, не мешай, Хизир никуда не выйдет, он занимается, уроки делает, – подробно объясняет ситуацию мама. – Вам лишь бы футбол гонять, а Хизиру в шестой класс переходить надо.

– Понятно…

– Как мама-папа?

«Конечно, нормально, что с ними будет‑то?» – тоскливо размышляет Хизир, грызя колпачок авторучки.

– Нормально, тетя Женя (Жаният), – отвечает Владик. – Ну, ладно, я пошел, алгебру доделать надо…

– Привет им передавай, я попозже к вам зайду!

«Теперь и Владьке попадет… – Сквозь колпачок нервно пробился кончик стержня. – По-любому попадет… Ладно, гипотенузу нашел, квадрат остался…»

После каждого школьного собрания родители Владика и Хизира допоздна устраивали, как однажды метко выразился Владик, «кухонное собрание», где обычно в деталях обсуждали фильмы, которые просмотрели сбежавшие с уроков отпрыски, поведение и оценки за домашние задания. Отцы при этом грозились «всыпать по первое число» своим чадам, мамы более склонны к педагогическим методам воздействия. Значит, с завтрашнего дня про улицу можно забыть на неделю: родительский контроль будет жесточайший.

– Хи-и-зя-а! Хи-и-зя-а!

Теперь мама не слышит: она в другой комнате.

– Чего орешь, Влаха?! Потише говори.

Под балконом стоит толпа возбужденных дворовых пацанов; Владик, видно, не в состоянии спокойно устоять на месте и, жестами демонстрируя чуть ли не бой с тенью, задрав голову, громко шепчет:

– Наших возле рынка «централовские» побили; погнали, мочить будем!..

– …Всех собрали, ты один остался!

Хизир осторожно заглядывает в комнату, мамы не видно.

– Ага, сейчас…

Перелезает через ограждение, хватается за водосточную трубу, шустро спускается. Первый этаж – не страшно…

* * *

День подходил к концу, наступали сумерки. Посвежело… Не успел Влад проникнуться лирическим настроением, как поступил официальный вызов к Бухари. В комнате у командира ничего лишнего и чистота идеальная. Надо признать, чистоплотность – характерная черта ингушей и чеченцев. Пользуясь случаем, считаю необходимым уделить несколько строк и этому немаловажному моменту.

Чуть позже, после всех этих печальных катавасий, Владислав обратил внимание на развешанные там и сям листки бумаги с красивой арабской вязью. В столовой Бухари разъяснил: «Соблюдай гигиену, дабы множились дни твои». А в чистом отхожем месте уже Рамзан перевел: «Не вставай на унитаз ногами, дабы не упасть тебе и не лишиться здравого смысла». Строго соблюдалась и духовная чистота: чуть ли не в каждой комнате для сотворения намаза – молитвы в строго определенное время суток висели лунные календари.

Итак, Влад вошел в комнату, где находилась не то свита, не то друзья-сотоварищи, человек семь-восемь. Сидят на молитвенных ковриках, на мусульманский манер скрестив ноги, вокруг низенького столика, заваленного овощами-фруктами; якута разглядывают, будто ни разу не видели.

– Ну, давай, якут. – На лицах ничего не отражается; кажется, равнодушия – и того нет. – Рассказывай!

Ни «здравствуй», ни «садись», вот так: «Рассказывай!»

– А чего гассказывать? – Влад испытывает чувства и ощущает себя не то чтобы как «в стане врага», но тем не менее весьма, признаться, неприятные эмоции переживает. – Этот… Гамзан… Пигата – е!.. Я ему – вы не джентльмен, вы не пгавы… – И так далее.

Синедрион выслушал Владислава очень внимательно, не перебивая. После короткого совещания один из заседателей привел на суд и Рамзана.

– Рассказывай!

Рамзан испепелил Владислава взглядом и с помощью энергичных движений руками стал объяснять свою позицию в происшедшем международном конфликте:

– Якут… гыр-гыр-гыр-нах… нет, не нах… вы не правы, гыр-гыр… – Еще раз резанув Влада глазом, закончил по‑русски: – Бля.

Заседание пришло в движение:

– Гыр-гыр-якут…

– …Гыр-гыр-гыр-Рамзан!

– Я решительно заявляю, гыр-гыр!

Это все одновременно на чеченском изъясняются, в том числе и Рамзан, поэтому ничего не понятно:

– Пират гыр-гыр! Только слабый человек бывает злым и ожесточенным, гыр-гыр!

Наконец наступило затишье – секунд на пять, не более, Бухари по‑русски предлагает Рамзану:

– Рамзан, ты не прав, ты должен извиниться перед Вла… Вахидом!

– Гыр-гыр-нах! Какого… – Все‑таки приложив усилие воли, Рамзан взял себя в руки и успокоился. – Я перед ним извиняться не буду! – заявил он, развернулся, хлопнул дверью.

Владик возле двери недолго скрипел половицами. Кто‑то предложил:

– Садись с нами, Вахид, угощайся. – Лица приобрели доброжелательные выражения, к вазам на столе протянулись указующие длани: – Фрукты-мрукты, овощи-мовощи…

– Ты на него не обижайся, – проговорил Бухари, – ты наш гость; пока ты с нами, тебя никто не тронет! Вообще‑то Рамзан отличный парень, что это с ним сегодня – не пойму…

– Будь как дома! Считай, что ты среди братьев.