Игра на выживание - Анна Владимирская

Мысленно она похвалила себя за то, что всегда все делала своевременно. За то, что она вышла (так вовремя!) замуж за Шанаева, а он, в свою очередь, составил завещание, отписав все состояние ей.

Валентина пила чай и думала: «Дурачок наивно полагал, что в случае чего в любую секунду сможет переписать завещание. Если вдруг разочаруется во мне! Ох! Какой же он дурачок!» Она правильно все рассчитала, и у него не осталось времени на переписывание документа. Теперь она могла начать жизнь свободную, обеспеченную, не обремененную старым мужем и его дурацкими прихотями. Она набрала номер телефона того, с кем собиралась тратить шанаевские миллионы, того единственного, кто все эти годы был рядом с ней, кто помогал ей во всех ее делах.

– Привет, любимый!

– С завещанием все в порядке?

– Конечно! А ты сомневался?!

– Ну, всякое бывает. Что будем делать теперь? Начинаем новую жизнь?!

– Нужно только закончить старую…

– В смысле?

– Мы с тобой должны закончить все так, чтобы в нашу новую жизнь не просочилось ни одной паутинки из прошлой жизни. Понимаешь? Все с чистого листа. Как будто мы с тобой вчера родились.

– Хорошо. Заканчивай. Я подожду.

* * *

Бродский был из породы чудаковатых ученых. В его достаточно преклонном возрасте, уже под семьдесят, у него были только две привязанности в жизни: старенькая мама и работа. Мама с сыном жили на Лесном массиве в Киеве, в двухкомнатной квартирке, а работал Бродский в научно-медицинском центре на другом конце столицы, в Вышгороде. Лазарь Моисеевич любил дальнюю дорогу до работы – сперва на метро до Майдана, а потом на троллейбусе аж до Пущи-Водицы – почти два часа езды. За это время в его голове выстраивались какие-то структуры, фрагменты будущих опытов или завершения уже начатых. На счету ученого было более ста открытий и изобретений, разной степени уникальности и важности. Лазарь Моисеевич Бродский выглядел вполне заурядно. Тонкокостный человек среднего роста, с седой шевелюрой, усами и бородой медного цвета. Небольшие умные глаза горчичного цвета прятались за стеклами с большими диоптриями. Одевался Бродский скромно, даже бедно: в один и тот же костюм мышиного цвета и темные рубашки – для практичности.

Центр, где работал Бродский, занимался вопросами геронтологии, проще говоря, проблемами старения. Несколько лет назад Лев Моисеевич сделал открытие, о котором заговорил весь мир. Значение этого изобретения трудно было переоценить. В частности, сенсационное открытие Бродского приблизило ученых к пониманию процессов старения.

Вот в чем оно заключалось: одной из причин старения является повреждение теломер. Эти концевые участки хромосом стираются под воздействием стрессов. Клетки человеческого организма постоянно делятся для того, чтобы заменить изношенные или поврежденные клетки. При этом генетический материал копируется на клетки нового поколения. Этот генетический код содержится в хромосомах, окончания которых защищены своеобразным колпачком – теломерой. Но исследования показали, что теломеры укорачиваются всякий раз, когда клетки делятся. Наступает такой момент, когда клетки уже не могут делиться, так как переходы теломер укорачиваются до критической величины.

Если предыдущие исследования теломеры как главного фактора старения касались в основном ее длины, новые исследования Бродского показали, что существует еще один важный фактор, влияющий на эту часть хромосомы. Этот показатель – стресс.

В процессе изнашивания организма наблюдаются повреждения генетического материала, который необходим для развития и существования любого живого организма. Это обуславливает гибель клеток. Однако повреждения, вызванные свободными радикалами, вполне могут исправляться, так как клетки имеют способность восстанавливаться.

Киевский ученый выяснил, что концы хромосом плохо переносят стресс и при повреждении уже не могут восстановиться или «отремонтироваться». Так вот, Бродский нашел способ, с помощью которого можно было бы избежать «изнашивания» теломер.

Фактически это было изобретение продолжительной молодости и красоты.

Открытие произвело информационный взрыв. За ажиотажем в прессе последовало выдвижение ученого на самые престижные награды в области медицины. Однако Лазарь Моисеевич Бродский повел себя со свойственной ему непредсказуемостью: он категорически отказался от наград и от общения с прессой. Более того, даже тогда, когда весь мир облетело сенсационное сообщение о том, что киевским ученым разгадана одна из сложнейших геронтологических задач века, Лазарь Моисеевич не стал давать интервью – о его успехах говорили коллеги.

Он также отказался от самой престижной премии за вклад в науку, технологию и социальное благополучие – премии Дэна Дэвида – и миллиона долларов. Как-то ученый все-таки дал интервью одной настойчивой израильской журналистке. На ее вопрос, почему он отказался от миллиона долларов, Бродский ответил: «Зачем мне нужен миллион, когда я, подобно Фаусту, могу подарить человечеству вечную молодость и красоту?»

И хотя фармацевтические концерны буквально завалили Лазаря Моисеевича заманчивыми предложениями, суммы которых во много раз превосходили премию Дэна Дэвида, чудак ученый и от них благополучно отвертелся. Те какое-то время еще повторяли попытки, но, убедившись в полной невозможности переговоров с Бродским, оставили его в покое.

Ученому намного интереснее было продолжать исследовательский поиск, чем сосредоточиться на каком-то одном направлении, пусть и сулившем огромные барыши. Лазарь Моисеевич посоветовался со старенькой мамой, и они решили, что в этой стране большие деньги не сулят ничего хорошего, а лишь головную боль и невозможность спокойно продолжать начатые проекты. Поэтому от всех соблазнительных предложений ученый категорически отказался.

Бродский вернулся к одному своему старому исследованию, которое начинал когда-то параллельно с учеными Эстонии и Финляндии. Тогда он исследовал биохимические показатели с фатальными рисками для организма. Но, в отличие от эстонцев и финнов, он существенно продвинулся в практическую сторону. Лазарь Моисеевич синтезировал те четыре маркера, которые назывались «тестом на смерть». Кроме того, в результате дальнейших изысканий он продвинулся гораздо дальше возможности просто констатировать летальный исход для пациента в случае, если в его крови будут обнаружены эти четыре маркера. Бродский изобрел механизм, при воздействии которого в биохимическом энергетическом цикле один из маркеров разрушался и пациент мог благополучно жить дальше. Это свое открытие он держал в тайне от всех, кроме мамы. Пока его изобретение не было подтверждено многочисленными клиническими исследованиями, обнародовать его было невозможно. Правда, на такое исследование у государства не было денег, и в ближайшие годы приток средств в науку не предвиделся, поэтому Бродский тихонько сидел со своим открытием и не распространялся.

Вот таким чудиком был Лазарь Моисеевич, и всем казалось, что в его странной, закрытой жизни никогда не было места никаким чувствам, кроме сыновнего. Но так думали люди несведущие.