Мечник. Око Перуна - Вадим Долгов

Ярослав что-то шепнул румяному отроку, стоявшему по правую руку, и вновь обратил взор на викинга. Взгляд его показался Харальду вопрошающим. Решив, что это еще не полный отказ, он собрался с мыслями и возразил уже более спокойно:

– Викинг живет в походе и умирает в бою. Князь может запретить моему отряду находиться в городе. Но страна руссов большая, врагов у нее немало. Я бы мог уменьшить их количество. Доброе княжеское серебро волне может заменить крышу над головой. Дай нам врага, дай серебро – и мы не потревожим покой стольного города. И тебе, князь, выгода, и нам польза…

– Хорошо. Сейчас я последнего слова говорить не буду. Поживи у нас гостем. Быть может, нужное решение придет само. Теперь же я прошу тебя и ближних твоих дружинников быть гостями на княжеском пиру.

Князь встал с резного трона, подобрал полу шитого золотом тяжелого плаща и сделал приглашающий жест:

– Прошу, Харальд-конунг.

Вслед за князем встала и княгиня, храня на лице выражение высокомерной непроницаемости, и они парой двинулись к выходу. Князь – прихрамывая, княгиня – медленно, подстраивая шаг под походку мужа. Вслед за ним двинулись большие бояре. Затем гридни повели по переходам княжеского двора норвежцев.

Пиршественный хором размещался в большом каменном княжеском тереме, небольшие оконца которого светились разноцветными стеклышками. На витых деревянных столбах, подпиравших свод, искусными византийскими мастерами были изображены диковинные звери и птицы. Вдоль гридницы тянулся длинный стол, покрытый красной бархатной скатертью. За столом устроилось не менее двадцати человек.

Большую часть составляли бояре старшей княжеской дружины – не те бородатые неповоротливые вельможи в шубах и высоких горлатных шапках, которых мы привыкли видеть на картинках. Привычные картинки изображают бояр поздних, московских, отвыкших уже и от меча, и от битв. За столом Ярослава сидели веселые, нестарые еще люди, каждый из которых вполне мог одолеть в поединке двух-трех человек. Других в те давние времена, когда каждый князь в течение жизни сменял не один престол и самолично выступал в битве впереди войска, держать в ближнем кругу смысла не имело. Сейчас за пиршественным столом, а через мгновение – в путь, в бой. За внешней беззаботностью и расслабленностью в каждом из них чувствовалась недюжинная сила.

Одеты они было богато, на шеях посверкивали золотые гривны, на руках – перстни, но мягкое сукно дорогих свит не стесняло движений. В любой момент каждый из них готов был с мечом в руках защищать князя, который был для них, пожалуй, важнее отца.

Сидели за столом и юные княжичи. Старший из них был немногим младше самого Харальда, остальные еще не достигли отроческого возраста. Однако шеи их были также украшены золотыми гривнами, а к драгоценным поясам были приторочены мечи. Меч самого младшего из княжичей выглядел совсем маленьким, игрушечным. Однако при известной сноровке и им можно было убить. Дети, понимая серьезность мероприятия, на которое они попали, старались вести себя пристойно и во всем копировали взрослых: вкушали яства. Младшим хмельного в большом количестве не полагалось, поэтому, отпив в свою очередь из огромной дружинной братины крепчайшего меда, в дальнейшем они пили разведенный водичкой медовый взвар. И еще в одном княжичам за дружинным столом не делалось исключения: детям во взрослых разговорах участвовать было заказано. Сидели и ели молча, потихоньку перешептываясь только промеж собой.

По знаку кравчего отроки наполнили золоченые кубки византийским вином. На огромном блюде в зал внесли жаренного целиком барашка, по воздуху поплыл дразнящий запах жаркого. Отроки наделили всех мясом по старшинству.

Харальд достал из-за пояса маленький нож с наборной ручкой, специально предназначенный для еды, и принялся уписывать дымящийся ломоть с самого вкусного и сочного края.

Как-то раз в детстве за обедом добрая тетушка Фрида дала маленькому Харальду вкуснейший кусок жаренной с медом сельди. Харальд решил, что лакомство он съест в последнюю очередь, чтобы во рту подольше сохранить вкус прожаренной хрустящей корочки. Он терпеливо выскреб миску с просяной кашей, съел кусок грубой ячменной лепешки, предвкушая, как через минуту вонзит зубки в жирный бок сельди. Однако, когда со «скучной» частью трапезы было покончено, к столу подбежал любимый отцовский кобель. Не успел Харальд глазом моргнуть, как псина щелкнула клыкастой пастью, и аппетитная рыбина исчезла там в один миг, как не бывало. Харальд в ярости влепил псу затрещину. Тот, однако, и глазом не повел – довольный, затрусил к выходу, помахивая пушистым хвостом.

Харальд побежал к тетушке Фриде, но та лишь развела руками: вся жареная сельдь была съедена. Она предложила Харальду еще один кусок лепешки, но это было, конечно, уже совсем не то. С тех пор юный конунг положил себе за правило съедать все самое вкусное в первую очередь.

Сражение с куском жареной баранины близилось к концу, когда в пиршественном зале появились новые люди. Из маленькой дверки позади княжеского стола вышла сухонькая старушка в черном платке, а за ней гуськом – ярко разодетые важные девочки. Оказавшись на всеобщем обозрении, девочки остановились и по едва заметному сигналу старушки церемонно поклонились на три стороны.

Ярослав улыбнулся смущенно, сидящие за столом суровые воины широко заулыбались, и даже строгий взгляд суровой Ингигерд заметно потеплел.

«Княжны», – догадался Харальд. Старшая была совсем уже девушкой и, в отличие от младших, не просто по-детски озиралась, а с нескрываемым интересом рассматривала новых людей за столом. Отцовских дружинников она хорошо знала по именам и отчествам. А вот странствующего варяжского князя ей раньше видеть не доводилось. Именно ему и досталась львиная доля пронзительных взглядов.

Кусок баранины застрял у Харальда в глотке: если русская княжна никогда не видала варяжских конунгов, то Харальд в свою очередь никогда не видел русских княжон. Да еще таких красивых. Лицом и статью она походила на мать, но ледяная красота шведской принцессы была как будто смягчена. Лукавая полуулыбка, нежный румянец и сияние глаз – не бледно-голубых, льдистых, как у Ингигерд, а ярких, васильково-синих.

Княжнам был выделен отдельный стол, стоявший напротив великокняжеского помоста. Харальд оказался как раз напротив старшей княжны.

Ярослав склонился к самому уху Харальда:

– Елисава.

Харальд обернулся недоуменно:

– Что?

А Ярослав продолжал вполголоса:

– Анастасия и Анна.

– А-а-а…

– Да.

Харальд пришел в себя:

– Прекрасней девиц я не видывал, великий князь! Они поистине царственны в своей красоте и достойны украсить супружеские ложа и престолы великих правителей.

В критических ситуациях в Харальде включалось умение говорить цветисто, не хуже какого-нибудь скальда. Натура истинного конунга! Ярослав, выслушав эмоциональную тираду, слегка усмехнулся:

– Да, конечно. Впрочем, на ложе им пока рановато. Только старшая скоро войдет в возраст. Нужно женихов подыскивать.